Том 2. Эфирный тракт - Андрей Платонович Платонов
Очевидно, Фаддей Кириллович не особенно уважал людей. Это доказывала биография его юности: когда, в ответ на любовь, любимая девушка сказала ему – мне нужен не наставник, а муж – живой, любимый и мой, а вы слишком умозрительны и дисциплинированны, а любовь – стихия, и, может быть, гибель! Тогда, подожженный жестоким горем, Фаддей Кириллович вышел в поле, лег в траву, взял в руки травинку и спросил ее: ну что, трудно тебе живется? И тут же ее успокоил: чепуха, не волнуйся – мир так велик и глубок, что терпи из одного любопытства; любопытство сильнее твоих и моих страданий, сильнее самой мучительной жизни!
И таковым образом – из простого определения размеров, глубины, новизны и многообразия мира, из простого общения с жалкой, замученной ветром и сухой почвой травинкой, – Фаддей Кириллович дал покой сердцу и любовное горе его стало зарастать, а впоследствии стало далеким, милым и смешным, как детская надежда.
Идя уже по улицам Ржавска, Фаддей Кириллович читал странные надписи на заборах и воротах, исполненные по трафарету: «тара», «брутто», «Ю. 3.», «болен», «на дорогу собств.», «тормоз не действ.». Оказывается, городок строился железнодорожниками из материалов, принесенных с работы.
Наконец Фаддей Кириллович увидел надпись «Новый Афон». Сначала он подумал, что это кусок обшивки классного вагона, потом увидел вырезанный из бумаги и наклеенный на окне чайник, заурядную личность в армяке, босиком вышедшую на двор по ясной нужде, и догадался, что это гостиница.
– Свободные номера есть? – спросил босого человека Фаддей Кириллович.
– В наличности, гражданин, в полной чистоплотности, в уюте и тепле!
– Цена?
– Рублик, рубль двадцать и пятьдесят копеек!
– Давай за полтинник!
– Пожалуйста, на верх!
Проходя, Фаддей Кириллович заметил на том столе, где дежурил этот человек, книжку «Парь пар в мае – будешь с урожаем».
«Народ движется, – подумал Попов, – Петрушка у Гоголя Часослов читал, и то из любопытства, а не впрок».
* * *
В полдень Фаддей Кириллович пошел в окружной исполком. Он попросил у председателя свидания, причем переговорить желательно вдвоем.
Председатель его тотчас же принял. Это был молодой слесарь – обыкновенное лицо, любознательные глаза, острая жажда организации всего уездного человечества, за что ему не раз объявлялись укоризны от облисполкома. У председателя были замечательные руки – маленькие, несмотря на его бывшую профессию, с длинными умными пальцами, постоянно шевелящимися в нетерпении, тревоге и нервном зуде. Лицом он был спокоен всегда, но руки его отвечали на все внешние впечатления.
Узнав, что с ним желает говорить доктор физических наук, он удивился, грубо обрадовался и велел секретарю сейчас же открыть дверь, досрочно выпроводив завземотделом, пришедшего с докладом о посеве какой-то клещевины.
Фаддей Кириллович показал председателю бумаги научных институтов и секций Госплана, рекомендующих его как научного работника, и приступил к делу:
– Мое дело просто и не нуждается в доказательствах. Моя просьба обоснованна и убедительна и не может быть отвергнута. Пять лет назад в вашем округе производились большие изыскания на магнитную железную руду. Вам это известно. Она обнаружена на средней глубине двести метров. Руду с такой глубины добывать пока экономически не выгодно. Она поэтому оставлена в покое. Я приехал сюда произвести некоторые опыты. Мне не нужно ни сотрудников, ни денег. Я только ставлю вас в известность и прошу отвести мне двадцать десятин земли – можно и неудобной. Район я еще не выбрал – об этом после, когда я вернусь из поездки по округу. Далее – чтобы вы знали, что я приехал сюда не шутить, я скажу вам: работы мои имеют целью, так сказать, подкормить руду – для того, чтобы она разжирела и сама выперла на дневную поверхность земли, где мы ее можем схватить голыми руками. В исходе опытов я уверен, но пока прошу молчать. Через три дня я выберу район и вернусь к вам. Вы поняли меня и согласны мне помочь?
– Понял совершенно. Держите руку, работайте – мы вам помощники!
Фаддей Кириллович от удовольствия не выдержал:
– Вы – понимающий человек. Спасибо! Но зачем эти хоругви? Вам нужна железная руда, а не религия.
– Это, профессор, наверно, не ваша область! Поверьте на слово: в наше время это так же нужно, как и железная руда. Берусь вам доказать в свободный вечер, что без этих «хоругвей» никак нельзя теперь добыть руды!..
– Возможно, допускаю, но сомневаюсь, очень сомневаюсь! До свидания!
– Не сомневайтесь. Я же верю в ваше воспитание руды, заплатите мне тем же. Всего лучшего!
В тот же день Фаддей Кириллович на подводе выехал в поле – отыскать условную высотную отметку экспедиции академика Лазарева, в районе которой магнитный железняк высовывает язык и лежит на глубине ста семидесяти метров. На вторые сутки Попов нашел на бровке глухого дикого оврага чугунный столб с условной краткой надписью: «Э. М. А. 38, 24,168, 46, 22».
* * *
Через неделю Фаддей Кириллович прибыл на это место с землемером, который должен отмежевать участок в двадцать десятин, и Михаилом Кирпичниковым.
Кирпичникова рекомендовал Фаддею Кирилловичу председатель окрисполкома как совершенно идеологически выдержанного человека, а Попов увидел, что без помощника ему не обойтись, а что помощником будет идеолог – тем лучше, – значит, он идиот.
Через три дня Попов и Кирпичников привезли из деревни Тыновки, что в десяти верстах, разобранную хатку и собрали ее на новом месте.
– Сколько мы здесь проживем, Фаддей Кириллович? – спросил Кирпичников Попова.
– Не менее пяти лет, дорогой друг, а скорее – лет десять. Это тебя не касается. Вообще не спрашивай меня, можешь каждое воскресенье уходить и радоваться в своем клубе…
И пошли беспримерные дни. Кирпичников работал по двенадцати часов в сутки: покончив дела со сборкой дома, он начал рыть шахту на дне балки. Попов работал не меньше его и умело владел топором и лопатой, даром что доктор физических наук. Так, в глубине равнинной глухой страны, где жили пахари – потомки смелых бродяг земного шара, трудились два чужих человека: один для ясной и точной цели, другой в поисках пропитания, постепенно стараясь узнать от ученого то, чего сам искал, – как случайную нечаянную жизнь человека превратить в вечное господство над чудом вселенной.
Попов молчал постоянно. Иногда он уходил на целый день в грязные ноябрьские поля. Раз Кирпичников слышал вдали его голос – живой, поющий и полный веселой
