Живое свидетельство - Алан Ислер

— Ты — биограф, у тебя все бумаги, письма, пленки с интервью, все твои записи, твой натренированный фрейдистский взгляд. Каких историй ты ждешь от меня?

Стэн вытащил из кармана носовой платок, настоящий платок — вещицу, которую редко увидишь в наш век одноразовых бумажных салфеток, громко высморкался, исследовал полученное и вздохнул — то ли его разочаровали сопли, то ли я.

— Робин, — ласково сказала Саския, — наверняка тебе известны случаи, когда Энтуисл свободно обращался с фактами, когда он, так сказать, рассматривал прошлое с поэтической вольностью.

— Вот ты спросила, и…

— И? — тут же встрепенулся, весь подобрался Стэн.

— И?.. — Саския взяла блокнот и карандаш и подбадривающе мне улыбнулась.

— Возможно, это сущий пустяк, я мог что-то не так понять, но я слышал противоречащие друг другу рассказы о его отце. То ли он был грубый мужлан-фермер, который много чего пережил в окопах Первой мировой, впадал от депрессии в агрессию, возможно, был контужен, точно был не в себе, изнасиловал четырнадцатилетнюю девчонку, обрюхатил ее, а потом женился. Он умер в 1931 году, очевидно, от алкоголизма. Так что Сирил Энтуисл вырос в беде и нищете и был такой же жертвой той кровавой бойни, как и любой выживший солдат. — Стэн взглянул на жену, вскинул одну бровь, по его задумчиво выпяченным губам скользнула улыбка, она же в ответ слегка покачала головой. Я же, нисколько этим не смутившись, продолжал: — Или же его отец был герой войны, капитан Джайлз Уолтер Энтуисл, кавалер Креста Виктории, который в мае 1918 года женился на Люси Тоджер, и оба они были из семей сельских священников. На следующий день после свадьбы он вернулся на фронт и через несколько дней пал смертью храбрых. Сирил родился в конце февраля 1919 года. По этой версии, он никогда не видел своего отца, однако вырос в семье со скромным, но достатком. Ах, да, в таком случае он на год старше, чем принято считать.

Саския отложила блокнот и карандаш, снова покачала головой и предложила налить мне еще; Стэн, покосившись на меня, сокрушенно вскинул руки.

— Какая же волокита со всем этим разбираться, — сказал он.

— Должна же одна из этих версий оказаться настоящей, — сказал я. — Я склоняюсь ко второй. Дом его семьи мало походит на лачугу какого-то работяги. Но Сирил никогда не распространялся о своем детстве. Может быть, он, став публичной фигурой, хочет там, где может, сохранять личное пространство. Во всяком случае, я никогда не считал уместным его об этом расспрашивать.

Саския подала мне новую порцию «Макточиса» — этот односолодовый виски, умиротворяющий, мягкий, с легким дымным ароматом, был мне очень по вкусу, а на стол перед Стэном поставила очередную баночку «Доктора Пеппера». Он выжидающе покосился на нее, потом на Саскию. Саския вздохнула, открыла банку и налила ему. Он жестом предложил ей вернуться на место. Этот экскурс в их отношения был мне даже приятен — видимо, вследствие благодатного воздействия «Макточиса», но не из-за мерзкой грубости Стэна, а как свидетельство того, что я тонко чувствую нюансы. Я все больше пьянел и все больше радовался.

Стэн снова откинулся в кресле — пальцы сплетены, очки на лбу, глаза устремлены куда-то в потолок. Он был расположен прочитать нам лекцию.

— Джайлз Энтуисл во время бурской войны служил в Южной Африке. В 1901 году, когда он, в шестнадцать, был не пехотинцем, а барабанщиком, во время битвы при Спион-Коп[92] осколком шрапнели у него оторвало три пальца на левой руке. Барабанить он уже не мог, и его с почетом отправили домой. Вы не устали? — Стэн прервался глотнуть «Доктора Пеппера», после чего вновь принялся вещать. — Ничего удивительного, что к службе во время Первой мировой он был непригоден, и, пока она шла, он руководил, так сказать оркестром, в кишевшей блохами оркестровой яме мюзик-холла «Ридженси» в Скарборо. Люси Тоджер недолго и без особого успеха подвизалась в качестве певицы в мюзик-холлах Йоркшира. Они встретились в Скарборо в 1919 году, ей было двадцать три, ему тридцать четыре. Его явно сразило ее игривое исполнение песни «Держите хвост пистолетом, мистер Вортинг!»[93] Они поженились в январе 1920 года, Сирил родился, несколько поспешно, шесть месяцев спустя. Так что истории про его отца могут отражать и нечто другое. — Стэн махнул рукой в сторону трех коробок с бумагами. — Это все там есть.

Я сообщил, что не вижу оснований считать, что его версия ближе к истине, чем мои, о чем я и сообщил, но не воинственно, а вполне мирно — как человек, предложивший закончить дружеский спор. Теплые чувства, которые пробудил во мне «Макточис», теперь распространялись не только на Саскию, но и на Стэна.

— Не видишь оснований? — возопил Стэн и, помахивая кулаком, вскочил — лицо его перекосилось.

Саския метнулась к нему.

— Робин, умоляю, не волнуй его. Он болен. — Ей удалось упихать его обратно в кресло, и он несколько минут сидел, тяжело дыша, а руки его безвольно свисали с подлокотников.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал я. — Пользы от меня тут мало.

— Не торопись! — Стэн напрягся, отбросил заботливую руку Саскии. — Я в порядке, я в полном порядке, оставь ты меня в покое, Саския! Иди на свое место и садись.

Она безропотно повиновалась.

— Ты не видишь оснований, Робин, — презрительно сказал Стэн, — потому что у тебя этих оснований нет. У меня в распоряжении факты, а не сплетни. Я пока что не знаю, почему Энтуисл окутал таинственностью историю своего происхождения, почему он пытается укрыться за — как сказал бы твой дружок Майрон Тейтельбаум — завесой неизвестности, но я вот-вот с этим разберусь. — Тут он действительно улыбнулся, обнажив квадратные, щербатые зубы, но получилось жутковато — губы у него были совсем бескровные. — Серьезный биограф опирается на факты, на них он строит свою историю. Выстраивается повествовательная линия, обозначаются повторяющиеся мотивы, становятся известны эпизоды из жизни, которые подлежат психологической интерпретации, очертания образа обретают плоть, контраст света и тени становится мягче. В отличие от беллетриста биограф добивается не симулякра правды, а самой Правды.

Очевидно было, что он цитирует самого себя, что это отрывок из речи, с которой он уже неоднократно выступал.

— Многие из тех, о ком пишутся биографии, бывает, обычно бессознательно, перетасовывают события, укладывают свое понимание случившегося и свою реакцию на происходившее в их собственном прошлом в некую связную повествовательную схему. Энтуисл отличается тем, что он намеренно придумывает прошлое заново, даже позволяет сосуществовать разным его версиям. Тяжкий труд биографа состоит