Из Венеции в осень - Наталья Шемет
Николай беззлобно засмеялся – «собирать» кости было для него делом привычным. Да и навидался всякого! Шутка ли – травматология!
– Не отпускай его, задержи под любым предлогом, – закричала Алена. – Я сейчас буду!
Примчалась быстро – повезло с маршруткой. Снимок сделали тоже быстро – ей опять повезло, народу не было никого.
Действительно, оказался перелом – Колька никогда не ошибается.
– И что – гипс? – с ужасом спросила ошарашенная Алена.
– Нет, на палец гипс мы не накладываем. Сам заживет. Зафиксируй пластырем и обувь пошире носи. Постарайся не бегать! Заживет скоро.
В дверь кабинета послышался стук.
– Мы приехали, – сообщил, заглядывая, Евгений.
– А вот это перелом, сейчас будем гипс накладывать! – радостно сообщил Николай чуть позже. – Не переживай, срастется. До свадьбы заживет!
Алена внимательно посмотрела на доктора.
– Можно, я с вами? – умоляюще произнесла она.
– Можно. Будешь учиться! – бодро ответил Коля. А Стас ничего не сказал. Но когда Алена села рядом и взяла его за руку, руки не отнял.
Женя все понял. «Помирятся, – мысленно улыбнулся он. – Вот и хорошо».
– Домой? – спросил чуть погодя.
– Домой, – ответила молодая женщина и робко улыбнулась. Стас кивнул.
– Слышите, народ! – крикнул вдогонку Николай. – Вы чем там питаетесь? Творог надо есть! Да и вообще, не дело это, так легко кости ломать! Корми мужа лучше, Алена! Кальция ему побольше надо! А то сама знаешь, что без кальция не растет!
Стас нахмурился, Женька засмеялся, а Алена покраснела до кончиков ушей.
– Глянь, в гипсе уже! – охнула одна из бабулек, дежуривших у дома на лавочке. Стас скакал на одной ноге, опираясь на Женькину руку, а Алена тихонько шла рядом. Обиженный и помятый после вчерашнего Спиридон многозначительно поднял вверх палец.
– О! Я ж говорю, не умеет мóлодеж ничего! Эх, мне б мои семнадцать лет!
– Н-да, ну и погром же у нас, – тихо сказала Алена, заходя в квартиру. – Женя, останешься на ужин?
– Не-не, ребята, дальше – сами, – Евгений подмигнул Стасу. – Меня своя жена ждет.
– Да уж, погром… – огляделся в квартире Стас после того, как Женька ушел.
– Приберемся…
– А я есть хочу – не могу. Чем пахнет? – подозрительно спросил мужчина.
– А, это я курицу запекла!
– Ты – курицу?!
– Ну да… и ничего сложного, в мешке. Может, пересолила только. И остыла она… Сейчас картошку поставлю варить. Потерпишь?
– Потерплю! – сказал Стас, не сводя удивленного взгляда с жены. Может, стоило купить диван, отдать за него кучу денег, сломать ногу, чтоб Алена начала хозяйничать по дому? И у них будет, ну, приблизительно, как у Женьки… Или как у Николая… Если так, пусть будет диван!
– Знаешь, – внезапно сказал Стас, отводя глаза в сторону. – Диван действительно очень красивый. Солидный. Я понимаю, почему он тебе так понравился.
– Да? – просто расцвела Алена. – Правда-правда понимаешь?
– Правда, – сказал Стас. – Правда.
…Алена возилась под одеялом, никак не могла удобно устроиться. Было уже и не холодно, и довольно комфортно – в разложенном состоянии диван оказался намного приятнее в использовании. Но что-то было никак не уснуть. Одна мысль никак не выходила у нее из головы – не в диване дело. А дело в том, что Стас рядом. Диван, конечно, хороший, но с любимым человеком и на полу неплохо.
– Спишь? – вдруг спросил Стас.
– Нет.
– Знаешь, я подумал… раз уж диван купили… давай и ребенка заведем.
– Ну, это ж тебе не котенок, – Алена была рада, что Стас в темноте не видел, как она улыбается. – Заведем. Что за выражение?!
– Ну, так говорят.
– Тогда твое второе образование… Ты же хотел профессию сменить…
– Какие наши годы. Как-нибудь. Чуть позже. А может, это и не помешает. Хотя да, твоя работа… – задумался Стас.
– …Не помешает! А поездка к морю… дайвинг…
– Все равно денег уже нет. В этом году-то точно никуда не поедем.
– А на ребенка, думаешь, хватит?
– Хватит. Если диваны больше не будем покупать.
– Нет, не будем, – Алене стало совестно. – Ты прав, я что-то погорячилась. Так Маринке позавидовала… Всегда белый кожаный диван мечтала иметь. Но откуда такие идеи? Ты ж не хотел сейчас детей. Говорил – рано нам.
– Да и ты так говорила, разве нет? У Женьки насмотрелся. Такой малыш у него классный… Угукает, гулит. Чудо… Ручонки цепкие. Как за палец ухватится – не оторвать! Глазки темненькие, как бусинки. Смотрит так внимательно, будто все понимает! А как засмеется беззубым ртом – это что-то… Никогда не любил маленьких детей, а у него посмотрел – и все… Женька сказал, что вещами детскими поможет, да и вообще, коляска там, кроватка… пока мы надумаем, его карапуз из всего этого вырастет.
– Ну, кроватку я все-таки новую хочу.
– Началось!
– Все, молчу, молчу, – прошептала Алена, прижавшись к мужу.
Стас неожиданно начал смеяться. Он смеялся так, что из глаз потекли слезы, и никак не мог остановиться.
– Ты чего, а? – удивилась жена.
– Выходные удались, да? – еле-еле выговорил муж.
– Несомненно! – согласилась Алена.
…Вскоре в квартире Алены и Стаса на столе наконец-то появились борщи, котлеты и даже, сначала по праздникам, пироги – а когда Алена вышла в декрет, пироги стали частыми гостями и по будням.
…Через полтора года на белом кожаном диване появились первые пятна от детского питания.
…А через пару лет на уже не новом диване можно было заметить первые неумелые росчерки, сделанные синей шариковой ручкой – но ведь это такие мелочи, правда?
А потом вставку по низу дивана один маленький и очень шустрый человечек тайком разрисовал в широкую улыбку. Диван, определенно, улыбался на самом деле. Только теперь улыбка его была доброй.
Бабочка
Женщины бывают разные.
Есть, например, пчелки-труженицы – всю жизнь крутятся, как заведенные, летят куда-то, спешат, работают. Дети у них в порядке, и муж присмотрен, накормлен и доволен. Карьера у него в гору идет, сама женщина хороша – может, и не красавица, может, и не умница, но житейской мудрости достаточно, чтобы огонь в семейном очаге горел ровно и не затухал никогда.
Бывают женщины-наседки. Они пришли в мир, чтобы заботиться. Хорошо, если у такой женщины есть дети – главное, чтоб их было как минимум двое. Она квохчет и утирает носы, и завязывает шнурки, и опекает даже тогда, когда дети вырастут и уже давным-давно не нуждаются в таком назойливом внимании.
