Алфавит от A до S - Навид Кермани
39
Среди всех форм массового туризма – если не считать экстремальные виды спорта – горные лыжи, пожалуй, самые странные. Тысячи, а то и десятки тысяч людей поднимаются на высоту в три тысячи метров и выше – туда, где природа предельно сурова, – лишь для того, чтобы оказаться в своеобразном парке развлечений, где им подают спагетти болоньезе, а по склонам разносится музыка DJ Ötzi. Удивительно, сколько усилий прилагает человек, чтобы было удобно, и как далеко или высоко он готов забраться, лишь бы все оставалось как дома. В будущем, вероятно, то же самое ждет нас и в космосе.
Пока сестры и дети неспешно заселяются, у меня есть время осмотреться, насладиться видом, пусть даже в глубине души мне так и хочется броситься на неизведанную трассу, погонять адреналин по венам, добавив остроты в досуг. Завтра, к счастью, я отделюсь от компании и поеду кататься в свое удовольствие.
40
Такая банальная вещь, как ушиб ребер, напоминает о том, что ничто в жизни, даже собственное дыхание, не дается само собой. Я сошла с трассы, что стало для меня приемлемым только после третьего болезненного спуска, и теперь, полулежа в кровати, стону от боли. Шале предлагает все современные удобства, ничего более дешевого для большой семьи не нашлось – еще и в последний момент. Руководят всем дети, они настраивают все с айпада – от температуры в комнате до настройки телевизора, даже следят за веб-камерой на горной станции.
В качестве музыки племянница выбрала колокольный звон, передаваемый в прямом эфире из японского монастыря; возможно, благодаря буддизму я все же смогу преодолеть это последнее препятствие на пути к долгожданному сну.
Между тем мой сын, находящийся, замечу, в дорогущем шале во время экологически безответственного лыжного отпуска, показывает видео, которое наглядно демонстрирует несправедливость мира в цифрах. «Представьте, что человечество – это деревня из ста жителей: пятьдесят два из них – женщины, сорок восемь – мужчины, восемьдесят девять – гетеросексуалы, тридцать – белые, семьдесят – неграмотные, один сейчас умирает, один рождается, только у одного из ста есть диплом университета, только у одного есть компьютер, у восьми есть деньги на счетах, в банке или в кошельке, только у двадцати пяти есть крыша над головой, достаточно одежды и еды в холодильнике, шесть владеют 59 процентами богатства, и все шесть американцы» – и так далее. Призыв к терпимости, любви с обязательным условием делиться видео, чтобы оно принесло еще больше денег, при этом даже без указания счета для пожертвований.
– Вот так делают деньги на бедах! – ворчу я из кровати, и мне не нужно видеть лицо сына, чтобы почувствовать стыд. Нечего было умничать.
Наверняка сестры не меньше моего рады, что о наших ссорах можно забыть хотя бы на выходные или, по крайней мере, скрыть от нашего отца и детей – и что такая гармония вновь возможна. Это даже больше, чем просто единство: то, как разные поколения заботятся друг о друге, напоминает летние каникулы в Иране, когда мы сами были внуками и правнуками. Благодаря общему прошлому все кажется привычным и родным: мы заботимся друг о друге, уважая возраст и характер каждого, принимая различия друг друга, но не стараясь их сгладить. Только я выпадаю из этого круга, больше не продолжу эту историю – отныне я «разведенная тетя».
41
Раз уж я не катаюсь, то вот еще одна найденная у Чорана цитата. Августин: «Ты был во мне, я же был вовне» [19]. А ведь Троцкий не прав, не может быть, чтобы он был прав, – если, конечно, я могу судить об этом. Есть нечто, чего человек ожидает даже меньше, чем старости, хотя и стремится к этому, – экстаз. Он внезапен, как удар молнии, как оргазм, который каждый раз застает врасплох, разоружает, будто переживаешь его впервые. Словно в падении, оглядываешься на свои мысли, ускользая от них, пока даже чувства не поддаются определению. Все, что мы связываем с этим моментом, – удовольствие, блаженство, наслаждение – это поздние обозначения, предположения, навешенные ярлыки. Миг слияния в экстазе – не пустота, которая предшествует Богу, как утверждает Чоран, а скорее сам Бог, в своей чистейшей форме проявляющийся в этом переходе к небытию.
Однако Чоран ошибается еще раз в том же самом предложении, хотя оно и звучит прекрасно. Мистики тоскуют не по родине, а по утробе матери, по месту первозданного покоя. В отличие от смерти, когда мы, возможно, больше не существуем, перед рождением мы испытываем триумф отсутствия. «Как было бы прекрасно, если бы мы могли просто наблюдать! Но беда в том, что мы упорно стремимся понять». Когда сознание возвращается, оно приносит каждый раз новые мысли, как будто ты пролетел через тьму и вот выходишь в другой стране, которая, впрочем, стремительно превращается в кровать, на которой ты уже лежал. Одиночество так мучительно, потому что разоблачает единство как иллюзию. Но может быть, все как раз наоборот: разделенность – иллюзия, а истинное состояние – единство.
42
Для моих книг сейчас лучшее время, а вот моя личная жизнь разрушена. Мой будущий бывший муж еще может спокойно создать новую семью, а я выглядела бы как творение Франкенштейна, если бы решила снова стать матерью. Столь же абсурдной кажется мысль считаться с кем-то, с кем я не связана общим ребенком, – с какой стати? И все же то, что с нами происходит, – самое обычное дело, смирись с этим. Из ста жителей деревни Х разведены.
Ненадолго выхожу на улицу, согнувшись и ступая осторожно, как старуха, патетично прижимая к груди правую руку, которая болит от каждого движения. На машинах – огромных, как бегемоты, совершенно новенькие багажники для лыжного снаряжения. До такого мы все равно не доросли. Мы бы даже не знали, как их устанавливать и куда девать на остальное время года. Для этого ведь нужен дом или хотя бы гараж. Моя мать, именно она, постоянно напоминала мне, как хорошо живется моим сестрам, которые ездят в отпуск на минивэнах.
43
В поезде долго говорила с сыном, который понимает и мать, и отца
