Это - Фай Гогс
Я подхожу к спешно оставленному ими накрытому столу, засовываю топор за пояс с оловянной пряжкой, жадно хватаю еще теплый кусок пирога с мясом, кладу на опустевшее серебряное блюдо отрубленную голову, впиваюсь зубами в сочную начинку и запиваю еду прекрасным португальским «Доуро», с безразличием прислушиваясь к топоту десятков ног; ржавый засов не выдерживает мощных ударов и позади меня распахивается узкая, обитая железом дверь; но я, не оборачиваясь, продолжаю есть, потому что голова моего врага, лежащая сейчас на блюде, без всяких слов поведает им о том, что теперь на эту дверь им придется повесить новый замок, покрепче и понадежнее, — Чтобы больше никто из вас, дерьмовой швали, не посмел беспокоить вашего нового капитана, когда он ужинает, вам ясно, паскуды?!
Но говорю я это почти машинально, потому что чувствую, что с этой дверью точно что-то не так, ведь когда я проходил мимо нее со взведенным арбалетом, меня охватила саднящая тоска, а еще роковая уверенность, что приближается нечто такое, что я давно похоронил где-то очень глубоко в своей памяти; но ничего уже не попишешь, потому что ни вина, ни мяса больше не осталось, а это значит, что мне пора выйти на палубу и приказать своей новой команде держать курс на Норфолк, где мы перехватим подводы с табаком старого скряги Джеремайи Стоуна, и пополнив трюмы провиантом и водой, двинемся через океан, грабя и сжигая по пути беззащитные торговые шхуны, — О да, нас ждет славная добыча, ребята! – но внезапно я слышу знакомый шорох по правому борту, и мой корабль быстро разворачивает поперек течения: — Лево руля, дьявольское семя! Рубите паруса, сучьи дети! Кому суждено быть повешенным, тот не утонет!!! — но поздно. Мой корабль уже со всех сторон облеплен водорослями Саргассова моря. Я пытаюсь этот корабль освободить, кидая в него камешки, но он слишком далеко от берега. И мама, значит, нам и говорит:
– Я думаю, тут нужен ветер. Давайте подуем!
Я, естественно, начинаю дуть изо всех сил, но ничего не получается. Мама хитро так улыбается, и продолжает:
– Ну, раз ветер нам не помог, тогда кому-то из вас придется добраться туда вплавь и освободить нашу каравеллу!
Но мне совсем не хочется лезть в холодную воду, да и плаваю я пока так себе, поэтому отвечаю ей:
– Во-первых, мама, это не каравелла, а шхуна! А потом – ну как же ты не понимаешь? Там, на борту, находится великий пират, Капитан Диего, смельчак и балагур! Он обязательно с этим разберется, никакого кораблекрушения он не допустит, потому что ему надо спешить в Норфолк, чтобы перехватить табачные подводы старого скряги Джеремайи Стоуна!
Мама хочет мне что-то ответить, но тут вдруг моя Пэнни – которой, если честно, там и быть-то не могло, да и откуда я вообще взял эту Пэнни, если у меня никогда не было собаки? Я ведь совсем не люблю собак, потому что однажды, еще когда мне было четыре года, меня покусала одна… – …которую звали Пэнни? – Которую звали Пэнни. – Так значит, собака все же была? – Да собака была, ее звали Пэнни, что тут неясного? И она меня покусала, когда мне было четыре года. Я еще долго потом болел и пока лежал в бреду, мне подарили тот пиратский корабль; вот тогда-то я и придумал тебя, чтобы ты приглядывал за моей собакой, которую… – Я и приглядывал… но потом мне надо было срочно отплыть в Норфолк, и я всего один раз попросил тебя побыть с нашей Пэнни на берегу, а ты…
– Да, вот теперь-то я наконец вспомнил, как было дело! Корабль этот был не твой и не мой, а наш с тобой, и он, этот наш корабль, зацепился за водоросли, и наша с тобой Пэнни, не долго думая, вдруг вскочила и бросилась в воду за нашей шхуной – ведь нам тогда очень нужно, прямо позарез нужно было узнать, справа или слева от каменной насыпи она поплывет, ведь мама почему-то нам сказала, что от этого будет зависеть все – так и сказала: все-превсе! – и наша Пэнни бросается в воду, и плывет; она уже довольно далеко от берега, но там же водоворот! – Капитан Диего, крикни ей, потому что меня она уже не услышит, крикни ей, что там, в Саргассовом море, есть один водоворот, и плыть туда нельзя, надо непременно обогнуть его – капитан Диего, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пож… – но все уже кончено, и никто из нас спасти ее уже не сможет, да и спасать-то больше некому, и все, что мне остается — это запереться в моей капитанской каюте и больше никогда и никому не открывать дверь; и вот я стою перед этой дверью, которую кто-то успел отпереть изнутри, и там, внутри, очень темно, и мне очень не хочется туда входить, поэтому я наклоняюсь и хриплым голосом говорю:
– Эй, кто там?
– Что-то потерял? – звучит прямо у меня за спиной глубокий, холодный голос.
Я быстро оборачиваюсь, теряю равновесие и падаю с лодки в воду – в ту самую воду, где она должна ждать меня – да, мама, я точно знаю, она меня там ждет; а знаю я потому, что она иногда в новолунную полночь тихо зовет меня оттуда, со дна; и когда нам с капитаном Диего удастся разобраться с происками разных корсаров и флибустьеров, собрать новую команду из каналий и сорвиголов и на нашей с ним шхуне доплыть до самой середины Саргассова моря, то, там, в самой его глубине, мы обязательно увидим ее; и уже теряя равновесие и падая с борта в воду, я успеваю заметить очертания хрупкой
