На встречу дня - Ежи Вавжак
Она не слышала телефонного звонка, но догадывается, что кто-то звонит Гжегожу, потому что дежурная, напоминая лягушку, выползающую из террариума, переваливаясь, подходит к самой лестнице и несколько раз — вот чудо! — сильным и звонким голосом выкликает его фамилию.
— В чем дело?! — Гжегож сбегает по лестнице. Он уже почти готов и только торопливо застегивает пуговицы на рубашке с короткими рукавами.
— Вас просят к телефону с завода.
— Слушаю, — говорит Гжегож, беря трубку.
— Пан инженер, — он узнает взволнованный голос диспетчера смены «В», — прорвало пороги на третьей. Начальник смены...
— Нет здесь никакого Гурного, слышишь?! — зло кричит Гжегож. — Уехал... Черт его знает, куда! — Трубка летит на аппарат.
Гжегож оборачивается, хотя знает, что Кристина слышит этот разговор, она стоит за спиной, вопросительно глядя на него, и в довершение ко всему чувствует, что в ее светлых, искрящихся, как опал, зрачках светится огонек иронии: «Вот видишь, я тебе говорила, мой милый, сто раз повторяла... в каждом письме, при каждой встрече».
— А, черт... — бормочет он побелевшими губами, и ему хочется расплакаться как малому ребенку, истерически закричать во всю глотку, — опять то же самое!
«И все это именно сейчас, сейчас, когда у нас с Кристиной всего два дня, чтобы окончательно решить... Ведь надо же так: мне словно специально подсовывают решение, подбрасывают еще один аргумент, — он несколько успокаивается, — чтобы отказаться, смириться с мыслью, что борьба проиграна».
— Спрашивали другого Гурного, — объясняет он Кристине тихо и совсем неубедительно. Ложь его очевидна — на губах гримаса, весьма отдаленно похожая на улыбку. — Пойдем куда-нибудь пообедаем, ты, наверно, умираешь с голоду. — Он нежно привлекает ее к себе и, направляясь к выходу, целует в щеку.
До ресторана «Популярный» всего несколько шагов. Зал здесь высокий, длинный и узкий, как овин. Людей много, но свободный столик они все-таки нашли. Гжегож есть отказался. При одной мысли о еде ему делалось дурно.
Он подошел к бару купить сигареты.
Там стояло несколько рабочих, большинство в замасленных грязных спецовках. По субботам многие не спешили домой, особенно работающие посменно, — у них впереди почти два дня отдыха. Из его смены здесь был только Гживна.
Кристина сидела за столиком, задумчивая и серьезная. Говорила мало, односложно, едва отвечая на вопросы. В руках она, не переставая, машинально крутила бумажные салфетки — возле вазона, в котором стояли искусственные тюльпаны, выросла уже целая гора бумаги.
— Тебе здесь плохо? — спросил он, протягивая ей спичку. — Поверь мне, во всех этих кабаках везде одинаково. Тут любой ресторан рано или поздно превращается в свинарник.
Она не успела ответить, хотя бы для видимости не согласиться, как возле их столика остановился мужчина лет шестидесяти. На нем был поношенный костюм, в руке — кружка пива. Лицо усталое, глаза замутненные хмелем, на висках капли пота.
— Здравствуйте, пан Гжесь. Позвольте? — спросил он преувеличенно подобострастным тоном и положил руку на спинку стула.
— Здравствуйте, пан Ковалик, — медленно, с явной неохотой ответил Гжегож, давая понять, что не расположен замечать подошедшего.
— Позвольте, — повторил тот по-прежнему приниженно. — На обедик пожаловали? С женушкой, надо полагать?
— Не позволяю, — наконец холодно ответил Гжегож.
— Не понимаю? — удивился Ковалик.
Он, видимо, действительно не поверил, решив, что Гжегож просто шутит, и его прищуренные глазки все еще искрились веселой, приветливой усмешкой.
— Идите-ка отсюда подальше! — Гжегож намеренно не повысил голоса, только повернулся к нему боком, с деланным интересом глядя в окно.
Кристина опешила. Ковалик минуту еще стоял с растерянным выражением на лице, которое сменилось жалкой гримасой, потом кивнул головой, на мгновение гордо выпрямился, но тут же усталым шагом поплелся обратно к бару.
— Гжегож, — сказала Кристина с явным укором в голосе.
— Оставь. Ты не знаешь, какой это негодяй. Из-за него когда-то погиб хороший парень. Они вместе воровали шерсть с фабрики. Дело это давнее, но у меня хорошая память. И того парня, фамилия его Бялый, засадили. А сейчас он работает в одной из моих бригад...
И вдруг, без всякого перехода, по своему обыкновению, как бы перемахнув в беседе сразу через несколько этажей, он склонился к ее руке.
— Ты куришь меньше? — Он с минуту молча перебирал ее тонкие загорелые пальцы, потом поднял взгляд на нее. — У меня будет красивая жена, — в голосе его не было ни тени радости, — я убеждаюсь, что во всей моей жизни ты — единственная удача.
— Меньше.
Кристина сделала вид, что не придает значения этому шутливому призванию, но и этот ресторан, и весь их натянутый разговор начинают ее тяготить изрядно. Сначала этот неприятный эпизод со стариком, с которым Гжегож обошелся с несвойственной ему грубостью, потом его шутовское «куришь меньше», словно он хотел захлопнуть этим перед ней свое прошлое и настоящее в городе N., замкнуть свои дела здесь в некий недоступный для нее круг.
— У меня будет красивая жена, — тем же тоном повторил он. — Образованная и умная. И я буду с ней чертовски счастлив.
Она покраснела. Прежнее беспокойство в душе ее вдруг утихло. Она наклонилась к его лицу, коснулась губами щеки и кончика брови, подавив в себе в то же время не исчезнувший еще и по существу абсурдный порыв съездить его по сумрачному, внезапно постаревшему лицу, на котором читалось недовольство и презрение ко всему миру. «А возможно, и к самому себе», — попыталась она сохранить объективность, обдумывая, что должна сейчас ему сказать.
За соседним столиком кто-то слишком энергично дернул скатерть, на пол полетели тарелки, стаканы, и все непроизвольно повернули головы в сторону подвыпившей компании. Это дало ей возможность уклониться пока от продолжения беседы.
— Уйдем отсюда, — сказал он.
— Хорошо, — согласилась она.
Они прекрасно знали, что любое иное место в этом городе будет не лучше, не хуже, и такого места, о котором они давно мечтают, здесь нет.
— Подожди минутку. — Он придержал ее рукой.
— Что случилось? — Она посмотрела в направлении его взгляда.
— Ничего, ничего, — он улыбнулся каким-то своим мыслям, — просто я хочу сказать словечко одному своему... знакомому.
