[Про]зрение - Андрей Люмнов

ограничивает. И твоя свобода заканчивается там, где она соприкасается со свободу другого человека. А, поскольку, другие — они везде, то и свобода твоя зажата со всех сторон. При чём основа несвободы — она в голове. — Илья постучал пальцами правой руки по лбу. Освободись от навязанных тебе ограничений и вернёшь себе свободу...

— Мы — бунтари и мы умрём сражаясь за свободу...

— ...духа. Если я правильно помню из Ошо — человек с духовной энергией всегда будет бунтарём. Иисус был бунтарём, Будда был бунтарём. Даже Мастер у Булгакова — тоже бунтарь. Не сопротивляться правилам, даже не принимая их — это обывательство, оппортунизм, это — плыть по течению. А если ты плывешь туда, куда тебе нужно, то иногда ты плывёшь против теченья. И ты уже бунтарь...

Егор слушал, а каждая фраза отзывалась в нем глухим стуком. Он узнавал себяв каждом примере ошибочных ожиданий. Он смотрел на слепого человека, который видел суть вещей так ясно, что ему становилось почти стыдно за свою собственную, внезапно обнажившуюся, душевную слепоту.

— Уф. Мозг сейчас закипит. Надо хорошенько обдумать всё. Я, пожалуй, пойду.

— А сколько сейчас времени?

— Почти одиннадцать, без десяти.

— Знаешь, — сказал Илья, поднимаясь, — есть одна старая истина. Чтобы увидеть картину, нужно отойти от неё на расстояние. Сейчас ты — носом к холсту. Просто отойди.

— Лицом к лицу лица не увидать?

— ...большое видится на расстояньи. Именно так. Пойдём, я тебя провожу до лавочки. Балкон — штука замечательная, но открытые пространства тоже полезны для самоощущения.

Глава 8 Стихи из прошлого

Утром Егор чуть не проспал — два первых будильника он просто не услышал, третий и четвертый отключил, и лишь на пятом проснулся до такой степени, чтобы понять, что времени больше нет. Вчера, вернувшись домой, он пил кофе и курил почти до трёх часов ночи. Хотел даже вернуться к Илье, но понял, что от прогулки ещё сильнее взбодрится и точно не уснёт до рассвета. Уснул он уже почти в четыре утра, с книгой Ошо.

Наскоро почистив зубы и проглотив три бутерброда под чашку остывшего, оставшегося с ночи, кофе, он оделся и только в дверях, обуваясь, осознал, что проснулся один.

«Сегодня это было кстати, — подумалось ему, — никто не занимал ванную на полчаса и не сбивал с ног в коридоре. Блджад, но где же Настя?!». Егор закрыл дверь, и, не дожидаясь лифта, сбежал с седьмого этажа по лестнице.

На работе он несколько раз проверял её профиль — последний визит в субботу. Писать ещё смысла не было. Звонить, впрочем, тоже — если бы её телефон включился ему пришло бы оповещение. Впрочем, на работе, как всегда по понедельникам, свободного времени было мало, и он не заметил, как наступил вечер.

Он приготовил ужин, по привычке две порции, поел, запил чашкой кофе, под сигарету, на лоджии.

Вернувшись в зал, включил ноутбук и ещё раз проверил социалку — от неё сообщений не было. Висели сообщения от друзей, но наверняка, как всегда, приколы — смешные фотоприколы и перепосты приколов из различных групп. Проверять не стал, включил интернет-радио и сел на диван. На глаза попалась незакрытая книжка Ошо. Перечитал последние пару страниц — он плохо их запомнил, засыпая, прочитал уже по инерции.

Дочитав до конца главы, он закрыл книгу и снова пошёл курить.

На балконе он понял, что не знает, чем себя занять. Надо было как-то отвлечься. На работе отвлечься было просто, дома же всё напоминало о ней. Музыка не отвлекала, некоторые песни даже наоборот, напоминали. Смотреть телевизор тоже было её привычкой. Он оделся и вышел из дома. Ноги сами првели его к подъезду Ильи.

Они опять пили кофе, Егор курил, слушали «Фанк-панк-гайз» — как ни странно, в обществе Ильи их песни воспринимались совсем по другому. Егор ушёл домой около полуночи и дома почти моментально уснул — сказалась предыдущая бессонная ночь.

Утром он проснулся уже от второго будильника, а вечером доел вторую порцию из вчерашнего ужина и опять пошёл к Илье, уже осознанно. Но в среду он опять приготовил две порции. А в пятницу — уже одну. Каждый вечер он ужинал дома и уходил к Илье.

— Слушай, я дома бываю только поесть и поспать, — сказал Егор, входя на кухню.

— Это плохо?

— Не знаю... Дома как-то... нечего делать. Без неё.

— Ты бежишь от одиночества. Это плохо. Одиночество само по себе нормально. Мы все рождаемся одинокими. И умираем тоже одинокими. А быть с другими только для того, чтобы не оставаться наедине с собой — это не выход. Себя нужно принимать. А когда примешь — научишься находиться в одиночестве. Нальёшь кофе?

— Да, конечно.

— Когда-то я имел большие проблемы с алкоголем от этого. Лет в двадцать семь, плюс-минус, стало сложно собираться с друзьями — кто-то уехал в столицу и стал приезжать лишь изредка, кто-то женился, дети, всё время с семьёй, кто-то начал строить карьеру — допоздна на работе, по выходным отсыпаться за неделю и опять. Обычная, в общем то ситуация — нас проглотила система, частью которой мы так не хотели стать, когда нам было восемнадцать. Я карьеру строить не стремился, хотя на той работе перспектив и не было, поэтому каждый вечер брал себе литра три пива и выпивал его за ужином. А утром ехал на работу. Вечером пятницы обычно, удавалось встретиться с кем-то из друзей или хотя бы хороших знакомых, что заканчивалось водкой в баре или на чьей-нибудь кухне. Все чаще на моей — я тогда жил один. Субботний опохмел плавно переходил в пьянку, в воскресенье я отпаивался пивом, в больших, при чём, количествах — литров пять, как минимум. А потом «каждый новый понедельник начинает всё с начала». Потом пиво я стал пить только по воскресеньям, чтобы прийти в норму к понедельнику, а в остальные дни трезвым даже уснуть не мог, а скоро даже и пытаться перестал. Бутылка водки каждый вечер, в пятницу и субботу полный разгуляй, в воскресенье отходняк. Года полтора я так жил, да...

— А потом?

— А потом я встретил свою будущую жену...

— И? Где она?

— Развелись через два года. Не буду вдаваться в подробности, по крайней мере сейчас, просто знаешь, что я для себя понял? —

Он вопросительно посмотрел на Егора.