В сердце войны - Александр Николаевич Карпов
Витя встретил их ненавидящим взглядом и звериным оскалом. Он смотрел на них и жалел, что не смог быть шустрее, а потому не завладел винтовкой, перехваченной у него шофером комбата. Выходившие из леса только что сдавшиеся в плен немецкие солдаты вызывали у ребенка только одно желание – мстить, уничтожать их, даже голыми руками.
– Чего ты, Витька? – положил ему руку на плечо появившийся внезапно из-за спины помкомвзвода Крылов.
Мальчик обернулся в его сторону.
– Егор Ефимович, – обратился он к старшему сержанту, почти не заикаясь, как обычно с ним это случалось в последнее время, – мы их что, сейчас всех убивать будем? – Витя указал рукой на все прибывающих и пребывающих пленных гитлеровцев.
– Ты что? – ответил Крылов. – Мы не фашисты какие-нибудь, мы с безоружными не воюем. Сейчас всех соберем и в тыл под конвоем отправим. Пусть теперь вину свою искупают, восстанавливают все, что уничтожили и разрушили за три года войны. Работы им надолго хватит.
Старший сержант, злобно прищурив глаза, обвел взглядом многочисленную толпу гитлеровцев. Гимнастерка на нем была местами порвана, в пятнах крови, в разводах пота. В руке он держал трофейный автомат, а за голенище сапога был всунут запасной магазин. За ремень воткнута трофейная ручная граната на длинной деревянной ручке. К стоявшим возле немецких пленных солдат Крылову и Вите приближались идущие рядом майор Токмаков и капитан Аксенов. Последний сильно хромал. Его голова была перевязана, грудь перехватывал ремень висевшего за спиной автомата. Он что-то говорил комбату и часто проводил в воздухе рукой, указывая по сторонам. Возбужденный Токмаков слушал его, часто задавал вопросы и постоянно смотрел на заполнявших собой поляну немцев. Они уже совсем близко подошли, когда наконец заметили Крылова и Витю.
– Смотри-ка! – заулыбался комбат, глядя на мальчика. – Наш герой!
– Да! Если бы не он, то помощи нам не видать. – Всегда строгий и принципиальный начштаба тоже одаривал юного бойца широкой улыбкой, чего от него никто не мог ожидать. – Так в землю вжимался, что ни одной пуговицы на гимнастерке не осталось!
Токмаков, Крылов и Аксенов одновременно весело посмотрели на Витю, который только сейчас заметил, что весь перед его форменной одежды был разодран и действительно на ней не было ни одной пуговицы. Мальчик смущенно стал поправлять на себе одежду, стараясь немедленно привести в порядок свой внешний вид в присутствии двух офицеров и помкомвзвода. Он засуетился, но старшие товарищи только засмеялись, увидев это.
– Разрешите, товарищ майор, – обратился капитан Аксенов к комбату, – на рядового Осокина оформить представление.
Начальник штаба батальона посмотрел на Токмакова, явно ожидая его разрешения.
– Ну что же, – ответил тот, – считаю бойца достойным награды. Если бы не он, туго нам сегодня пришлось. А так, посмотрите, сколько немцев сдались. И наши потери минимальны. Оформляйте, товарищ капитан, представление на правительственную награду. А также внесите в список всех отличившихся сегодня.
Слова комбата не сразу дошли до мальчика. Юный возраст, еще не накопленный жизненный опыт, не сформировавшееся сознание растущего человека. Он стоял перед взрослыми мужчинами, растерянно смотрел на них и не знал, что ему нужно ответить в эту минуту, когда все внимание было приковано только к нему.
Крылов затряс его за плечо:
– Мы тебе обязаны, Витя. Если бы не ты, то нам всем тут очень несладко пришлось бы. Может, и не разговаривали бы сейчас с тобой.
Мальчик поднял на него глаза. Потом посмотрел на Токмакова и Аксенова, которые по очереди протянули ему руки для настоящего, крепкого мужского рукопожатия. Витя неловко подал им свою ладонь и, получив самую искрению благодарность, выдавил из себя:
– А что я такого сделал? Всего-то пробежал пару километров. Подумаешь, только и всего.
А к нему все подходили и подходили солдаты. Запыленные, потные, порою в разорванной и в окровавленной одежде, с оружием в руках. Они по очереди обнимали мальчика, жали ему руку, говорили слова искренней благодарности. А он, полный смущения, растерянно стоял, прятал глаза и не знал, что ответить.
– Вольно! Разойтись! – разнесся вдоль строя голос.
Поданная команда была принята к исполнению, и только что отмеченный присвоением очередного воинского звания юный солдат, которому еще не было и одиннадцати лет, начал принимать поздравления товарищей.
– Ну, Витька, ну дает! – произнес один из них и дружески похлопал мальчика по плечу.
– Надо же, ефрейтор! – поддержал его второй.
– С «соплей» тебя, Витек! – засмеялся третий, бросив взгляд на новенькие погоны в руках ребенка.
– Молодец! – обнял его заботливый Абзал, укорявший себя за то, что не был рядом с Витей в том самом бою, от чего считал, что подверг мальчика излишней опасности и теперь чувствовал себя виноватым перед его отцом.
Солдаты потеснили казаха и продолжили поздравлять Витю, кто с полной серьезностью, кто с юмором.
– Обмыть надо, товарищ ефрейтор, – вызвал всеобщий смех своими словами один из них.
Мальчик заулыбался в ответ, не зная, как повести себя в такой ситуации, в то время как Абзал уже снимал с него старые погоны, чтобы надеть новые, и приговаривал при этом:
– Теперь ты начальник над нами. Смотри, не зазнайся.
Они заулыбались, глядя друга на друга, как старые друзья, привыкшие полностью доверять друг другу. Их отвлек крик одного из солдат:
– Смотрите, славяне, фрицев пленных ведут!
Свободные от служебных обязанностей бойцы подтянулись к обочине проходящей рядом дороги, чтобы разглядеть поближе пленных фашистов. Многие из них давно уже получили опыт близкого общения в бою с гитлеровцами, смотрели друг другу в глаза, сходились в страшных и кровавых рукопашных схватках. Сейчас они могли увидеть своего противника: безоружного, униженного, раздавленного.
Витя стоял вместе со всеми. Он, как и его товарищи, разглядывал проходящих мимо под охраной конвойных гитлеровцев. Многие из них, кто замечал ребенка в военной форме, удивленно смотрели на него, оглядывались, разглядывали, высоко поднимая от удивления брови.
– Тобой, Витька, любуются, – произнес за его спиной один из бойцов. – Дивятся, какие у нас солдаты есть.
Юный воин в ответ одаривал пленных немцев взглядом победителя. Он с презрением смотрел на гитлеровцев, наслаждаясь своим положением. Он радовался очередной победе Красной армии над врагом. Радовался тому, что месть за самых близких ему людей нашла адресата.
– Так вам и надо! – процедил он злобно сквозь зубы, когда перед ним появился хвост колонны военнопленных, замыкаемых парой вооруженных конвойных.
– Пойдем, сынок, – Абзал положил ему руку на плечо.
Но никто не уходил. Многие солдаты продолжали стоять возле дороги и провожать молчаливыми взглядами тех, кого они ненавидели больше всего в жизни. Тех, кто принес на их землю, в их дома разруху, голод, смерть. Тех, кто лишил их родных, надолго
