Над облаками - Владимир Викторович Мороз
– Готовимся к большой работе. Надо бы пару фугасов смастерить, чтобы мост можно было взорвать или броневик в клочья. Дерево горит долго, за это время могут успеть потушить, к тому же вдруг дожди начнутся, вообще поджечь не получится. А бронетехнику будем громить из засад. Противотанковых средств всё равно нет, кроме связки гранат. Я с соседом нашим, с Курмышевым, поговорил, он несколько орудийных снарядов для такого дела пообещал.
– Сделаю. – Техник довольно хлопнул себя по коленам. – Давненько бомбами не баловался. Ты сказал, аж руки зачесались от предвкушения. Так рванет – не то что мост, танк за ствол в землю воткнет. С тебя материал, с меня утром готовые игрушки.
– Отлично, никогда не сомневался в твоем таланте, – улыбнулся Солоп. – Сейчас свяжусь с Курмышевым. Наглеть так наглеть, пусть на своей машине привезут. А то мы же безлошадные. В крайнем случае пешком кого-нибудь отправлю, будут у тебя снаряды. Как сделаешь, свисти. Я саперов пришлю, объяснишь, как правильно ставить, чтобы самим, не дай бог, случайно не улететь.
– Договорились! – Вершинин сделал шаг к выходу, но комбат придержал его.
– Лукич, ты бы хоть сейчас к спирту не прикладывался. Как-никак война идет, собранней надо быть. Мало ли что произойдет.
– Не убедил, – техник бросил спокойный взгляд на капитана, – совершенно разные понятия. Война войной, а водка водкой. Нигде не пересекаются. Я пошел?
– Иди, – вздохнул Петр Тихонович. Оружейнику он прощал почти всё. Тот обладал удивительной способностью адекватно соображать и грамотно действовать в любом состоянии. Благодаря его по-настоящему золотым рукам, казалось бы, навсегда сломанная вещь находила новую жизнь. А уж в безотказности характера Вершинин дал бы фору многим. Он мог ночами сидеть в мастерской, восстанавливая испорченное во время учений оружие, чтобы к утру не подвести ни комбата, ни бойцов, выходивших на стрельбы. В свободное время чинил офицерским женам, да и просто жителям Борисполя, чайники, примусы, патефоны, приемники и прочие нужные в хозяйстве вещи. Брать за работу деньги ему не позволяли совесть и добрая душа – техник искренне считал, что такая простая, на его взгляд, услуга не стоит ничего. Но люди всё равно выражали ему благодарность, кто бутылкой водки, кто продуктами. Так потихоньку Лукич и пристрастился к выпивке.
Утро следующего дня принесло новые сюрпризы. 12 июля в наступление на Бобруйск перешли стрелковые корпуса 21-й армии. С юга, со стороны Паричей, бодро продвигалась 232-я стрелковая дивизия. Ее бойцы шли не встречая сопротивления, местность накануне была практически полностью очищена курмышевцами от вражеских постов.
Одновременно с этим Солоп получил сообщение от самого подполковника о сосредоточении немецких сил для удара на Карпиловку со стороны Глуска. Это позволило бы в дальнейшем выйти во фланг наступающим советским войскам, заодно окончательно перерезать так надоевшую врагу железную дорогу и заблокировать на ней бронепоезда, которые своими орудиями наносили много вреда.
Глава 6
Уже начинало смеркаться, как с очередного задания вернулась группа взвода Луценко, которой командовал сержант Дьяков. Разгоряченные бойцы, несмотря на усталость, держались бодро, громко шутили, волей-неволей привлекая к себе внимание всех, кто был в лагере. Повод для этого был. Днем они устроили засаду, в которую угодил небольшой немецкий разведдозор. Кроме неплохих трофеев в виде пулемета и нескольких винтовок, ребята привели с собой пленного немецкого унтер-офицера, который зверем смотрел из-под наспех намотанных вокруг разбитой головы бинтов. Кровь уже застыла, накрепко прилипнув к коже и волосам пленника, на разбитом лице проступали темные ссадины. Видно было, что без сопротивления он не сдался. Руки сзади были плотно стянуты куском парашютной стропы, которую всегда таскал с собой Иван.
Услыхав необычный шум, из штабной палатки вышел сам Солоп, который с нескрываемым удовольствием рассматривал первого фашиста, попавшего в батальон.
– Товарищ капитан, – командир группы доложил о прибытии и кивнул в сторону мужчины, который к этому времени уселся прямо на землю, прислонившись спиной к высокой сосне, – пленного живьем удалось взять, офицер, судя по форме. С виду хоть и дохлый, вроде соплей перешибить можно, а ребята еле угомонили. Полещуку в горло так вцепился, думали, кадык руками вырвет. Хорошо, что Смолин по башке прикладом вмазал, только тогда и скрутили.
Пока сержант рассказывал о проведенной операции и ее итогах, Солоп снова с улыбкой окинул взглядом мужчину, лицо которого, казалось, было совершенно безучастным. В его глазах не было ни страха, ни заискивания перед более удачливым и сильным врагом, словно собственная судьба совсем перестала интересовать пленника.
– Давай фрица ко мне вместе с документами, и крикните переводчика – политрука Демина. – Комбат направился к себе, затем повернулся и добавил: – Да, и комиссара позовите, он в пятой роте должен быть.
Перед тем как скрыться за брезентовым тентом, довольно потирая руки, Солоп кивнул Ивану:
– Смолин, как все появятся, заводи унтера и сам останься, опыт по его обездвиживанию уже имеешь.
Когда привели пленного, в штабной палатке за столом уже сидели Солоп с комиссаром, рядом на березовом бревне примостился переводчик.
Иван толкнул немца в середину, а сам встал около двери, приставив винтовку к ноге.
Пленный выпрямился, спокойно, с внутренним достоинством рассматривая присутствующих. Несмотря на неприятную ситуацию, в которую попал, сломленным он не казался.
– Руки развяжите, и пусть сядет, мы ж не звери. – Гаврилов кивнул часовому: – Смолин, если будет рыпаться, вмажь ему со всей пролетарской ненавистью. Понял?
– Сделаем, товарищ комиссар. Один раз отоварил и другой подсыплю. Крепкий, гад, хоть на вид и щуплый.
Иван подошел к мужчине, развернул его к себе спиной и аккуратно стал развязывать узел – резать веревку не хотелось, еще пригодится. После этого указал пленному на толстое полено, заранее поставленное переводчиком перед столом. Немец послушно сел и не спеша принялся растирать онемевшие кисти рук, на которых проступали темно-фиолетовые следы.
– Ты немецкий хорошо на слух воспринимаешь? Опыт есть? – спросил командир батальона у переводчика. – Одно дело бумажки с газетенками почитывать, и другое – по голосу разобраться.
– Как таковой разговорной практики нет, только с преподавателем приходилось говорить на уроках. – Демин вытянулся под суровым взглядом комиссара. – Но если что-то не пойму, то можно попросить немца на бумажке написать слово, мне так легче будет перевести, – быстро добавил он.
– И где вас только учат? – недовольно буркнул Гаврилов. – Ладно, – махнул он рукой, – давайте, товарищи, начинать. Для начала – с почином нас. Надеюсь, в ближайшее время у нас такого добра много будет. – Он кивнул на пленного.
– Демин, – Солоп вертел в руках документ унтер-офицера, – спроси имя, звание и номер части,
