Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас
Сегодня вечером снова приедет погостить Салит, хотя завтра днем она не повезет меня в «Пищевые Продукты». Думаю, не хочет, чтобы отец увидел меня в ее машине. Поеду до Промышленной площади подземкой. Да, я нервничаю… но чувствую, что начинаю новую жизнь.
Ну, теперь уж точно все? Лучше подготовлюсь к встрече со своей женщиной.
* * *
Прихожу в себя. Мир вокруг вопит.
Я лежу на боку, больно прижимаясь щекой к полу, усеянному битым стеклом и осколками потолочной плитки. В шоке от пробуждения судорожно вдыхаю полную грудь пыли и начинаю яростно кашлять, что запускает цепную реакцию ломоты во всем теле… а череп взрывается новой вспышкой расплавленной агонии. Какая-то рана выше шеи ужасно кровоточит, лицо покрыто запекшейся кровью; я нерешительно нащупываю, откуда она, и вздрагиваю, наткнувшись на липкую и шероховатую рваную рану у линии роста волос. Я боюсь сесть, чтобы не вызвать еще один ядерный взрыв в голове, поэтому просто лежу и слушаю вопли и стенания грешников.
Не знаю, почему лежу на полу, где нахожусь или что вызвало этот разрушение. Но думаю, могу догадаться, как бы ни было мне страшно это делать…
Звезды медленно повернулись, словно шестеренки космического хронометра, и наконец встали на свои места, прозвучал гонг судьбы. Древние, Пришлые были вызваны из мертвых некромантией их сект и приближенных. И восстановили свое господство в нашей галактике, а возможно, и во всей Вселенной, во всех временах и измерениях. Из гнева или из чистой бездумной силы они сравняли Панктаун с землей, как человек растоптал бы муравейник. Те, кого я слышу, – это другие выжившие, такие же как я, раненые и обезумившие, полураздавленные муравьи, которым повезло выжить в ужасном Новом мире, вечно снующие, таящиеся и прячущиеся от огромных теней Уггиуту и его собратьев. Панктаун, который когда-то воплощал в себе это дремлющее богоподобное существо, теперь не более чем сброшенный панцирь цикады, остатки его кокона.
Разбитая кофейная кружка возле моего лица придает реальности перспективу; осколки помогают собрать воедино куски разрозненной памяти. Кружка принадлежит мне. Салит купила ее в подарок на удачу в мой первый рабочий день в «Пищевых Продуктах». Теперь я вспоминаю, где нахожусь.
Древние не вернулись. Насколько мне известно. Но я точно знаю, что произошло землетрясение.
Переворачиваюсь на спину и снова задыхаюсь от резкой боли. Когда немного проясняется, вижу, что потолок наполовину обвалился. В офисе тут и там горят несколько ламп аварийного освещения. Вдалеке, за стенами здания раздаются крики, воют сирены полиции и скорой помощи.
За несколько минут собравшись с силами и мужеством, я со скрипом сажусь и чуть не теряю сознание от боли. Но в этом положении мне отчетливее видны разруха в окружающем огромном офисе, наполовину разрушенные соты звуконепроницаемых кабинок, бессмысленные взгляды компьютерных мониторов. То тут, то там звонят видеофоны, по ним никто не отвечает, что в обычных обстоятельствах крайне не одобрялось в отделе обслуживания клиентов.
Да, теперь я все вспоминаю…
Я работаю в «Пищевых Продуктах» уже около месяца. На Панктаун туманным серым погребальным саваном опускается зима.
После собеседования, когда меня приняли на работу, начальница отдела кадров, Доун Эндрюс, которая сама лишь недавно начала работать в «Продуктах», провела для меня экскурсию по офисам и огромному заводу. Для директора по персоналу она была искренне дружелюбна, и мне понравился ее жизнерадостный британский акцент. Доун даже отпустила несколько забавных шуток о жалких немертвых животных, которых я видел во время своего тура и которые заставили бы меня стать вегетарианцем, будь моя воля посильней.
В длинных аквариумах, наполненных зеленоватым питательным раствором, были навалены друг на друга псевдо-цыплята без голов, ног и перьев, каждый с трубкой, тянувшейся к округлому обрубку шеи. Они больше походили на омаров в супермаркете. А еще казались пародией на расчлененных человеческих младенцев, заспиртованных в формальдегиде. В стены были вмонтированы ряды таких емкостей, причем их можно было выдвигать на направляющих, чтобы собирать цыплят или добавлять новых.
Прогуливаясь с Доун, я сказал:
– В школе мы посещали завод в Миниозисе, где выращивают универсальных человеческих клонов для получения частей тела и органов. Мне было всего семь. Я просто заглянул в дверь первого помещения и так испугался, что не стал заходить внутрь, поэтому так и не увидел всего этого вблизи. Одного взгляда издалека на эти бледные тела, плавающие в желтой жидкости, хватило, чтобы долгие годы мучиться кошмарами.
– Они оскорбляют что-то в нас на самом примитивном уровне, – призналась Доун. – Наша биологическая программа восстает против этого. Во всяком случае, поначалу. Но все делается во благо. Клоны страдают не больше, чем наш маленький зверинец.
Там были помещения с высокими потолками, похожие на склады, где из безголовых поросят выращивали больших безголовых свиней. В стойлах, выстроившихся вдоль стен самого большого зала, на рудиментарных, полусформировавшихся, похожих на ласты ногах стояли коровы. Без своих массивных голов и спокойных морд они выглядели уже убитыми, хотя слегка перетаптывались и можно было разглядеть, как пульсируют их бока (это кабели, вставленные в обрубки шей, накачивали воздух в легкие; ведь у них имелись легкие?).
Там были калианские глебби, хотя и немного.
– Обычно у них есть чешуя, – добавила Доун, – но нашим клиентам не нужно беспокоиться об этом.
На каждой освежеванной, блестящей живой туше стоял свой собственный идентификационный штрих-код, нанесенный нетоксичными чернилами, что-то вроде клейма.
Это напомнило мне о глебби, которых пасла Зуль, излишне любопытная калианская народная героиня, попавшая в сети дремлющего, но все еще смертоносного бога Уггиуту.
Мне нравились люди в «Продуктах»; мой непосредственный начальник и все коллеги по обслуживанию клиентов, за исключением одного даквибца, представителя той разновидности инопланетян, с которой я никогда раньше не работал. Он напоминал борзую-альбиноса на задних лапах, его розовые глаза нервировали козлиными радужками (а от голого тела, соответственно, исходил нервирующий козлиный запах). Его наняли по какой-то правительственной программе межпланетных отношений, и всякий раз, когда он считал, что им пренебрегли, выражал свое недовольство высоким визгливым, едва связным голосом. А еще он специально выделял слизь из желез в уголках рта, а та пахла, как гниющие зубы. Однажды я видел, как он оскорбил моего босса в разгар бессмысленного спора, и начальник мягко ответил: «Федадар, я признаю ваше право выражать свое недовольство в соответствии с вашей культурой, и здесь, в «Продуктах» мы готовы приспособиться к вам всеми возможными способами. Я уверен, мы сумеем немного снять с вас
