Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас
Он продолжил идти по мосту и изучать окружающее, решив быстренько осмотреть последний этаж, прежде чем отправиться с докладом. Титус сдвинул очки на переносицу. Они фиксировали все увиденное и услышанное, чтобы у него была запись исследований, которую можно было бы представить вместе с отчетом.
Наконец он вошел в еще одно просторное, но довольно низкое помещение, заполненное циклопическими механизмами. По стенам и потолку, уходя во мрак, змеились пучки кабелей, будто корни или одичавшие виноградные лозы. Стояла замогильная тишина. Однако все же слышалось слабое тиканье. Различив его, Титус затаил дыхание и подумал, что это, возможно, стук дождевых капель по окну. Но окон он не видел. Насекомое ползет по полу? Когда Титус повернул голову в поисках источника звука, его взгляд упал на одну из машин. Он направил на нее фонарь и двинулся вперед. Добравшись до цели, Титус выключил фонарик, поскольку из маленькой узкой щели машины исходил едва уловимый свет, бледное свечение из самой глубины. Титус прильнул глазом к отверстию.
Одинокая стеклянная вакуумная трубка неизвестного типа излучала мягкое зеленое свечение светлячка. А единственный крошечный поршень, двигаясь вверх-вниз, создавал похожий на стрекот сверчка звук, который Титус услышал. Вот и все. Это было похоже на последний тлеющий уголек на пепелище… на предсмертные удары сердца динозавра.
Что-то еще привлекло внимание Титуса, когда он выпрямился. Луч его фонаря отразился от задней стены. Пробираясь к ней через оборудование, инспектор определил, что та сделана из стекла, окрашенного в темно-желтый цвет. Будто из янтаря.
Стена казалась очень толстой и была покрыта пылью; Титус протер ее рукавом пальто, затем прижал к поверхности фонарь и очки, жалея, что не захватил с собой другие, помощнее, в которых можно видеть в темноте. Там за мутной стеной, что, другой зал?
Внезапно Титус погасил фонарь и отпрянул. В тот миг, когда его луч коснулся ножек узкой койки, словно предназначенной для заключенного и придвинутой к дальней стене маленькой комнаты, внутри нее начал разгораться тусклый свет. Он продолжал расти, отбрасывая желтый свет на незваного гостя и окружавшие его механизмы. Титус сделал еще несколько шагов назад.
И вот фигура, которая, наверное, все это время находилась в камере, поднялась с кровати и подошла к стеклу. Ее силуэт вырисовывался в рассеянном свете, сиявшем позади. Титус мог определить только то, что это была обнаженная женщина, слишком темная, чтобы разглядеть ее лицо, но с привлекательными очертаниями. Фигура вытянула руки и поднесла ладони к стеклу. Титус отпрянул еще дальше. Теперь, казалось, она прижалась к стеклу лицом… и смотрела на него…
По необъяснимой причине Титус развернулся и побежал. Пальто зацепилось за какой-то станок, вырываясь из хватки, он разорвал ткань.
Его шаги гулко отдавались на одном мостике. На другом. На лестницах было слишком темно; на одной он чуть не оступился и не разбился насмерть.
Наконец выбравшись на улицу, Титус поднял лицо навстречу усиливающемуся дождю, который, казалось, стекал с блестящей кирпичной обшивки здания, нависшего над ним.
* * *
В своей гостиной Титус обнаружил женщину. Она полулежала на диване на боку, поджав ноги. На ней была уютная толстовка большого размера, черные спортивные брюки, облегавшие стройные ноги, и согревающие ступни носки. На полу стояла кружка с кофе, а голова женщины была повернута к видтанку. Она словно не слышала, как вошел Титус, или была слишком поглощена программой, чтобы заметить его присутствие. Однако ВТ не был включен; экран, на который смотрела женщина, оказался пуст. Уходя, Титус забыл выключить голографический проектор. Теперь же коснулся клавиатуры, и привлекательная темнокожая женщина исчезла… точно так же, как сделала это почти два года назад. Исчезла даже ее чашка кофе.
Титус заглянул в одну из двух спален, но нет, там пусто – призрака сына не было. Сейчас мальчишка уже вернулся на Землю. Титус оставил на стенах его постеры, а в углу по-прежнему стояла маленькая кровать.
Бросив порванное и промокшее пальто на спинку стула, Титус сел за стол и вставил крошечную «таблетку» из записывающих очков в компьютер. На экранной заставке появился старомодный шаровой таран, который врезался в антропоморфный собор с мультяшным лицом. Тот вздрагивал, визжал и уменьшался с каждым дурашливо звучавшим ударом. Включилась запись, и Титус быстро прокрутил большую ее часть.
Он несколько раз останавливался, просматривая отрывок, в котором заглянул внутрь машины с мягким свечением внутри. Возможно, дело было в плохом освещении, которое он пытался вытянуть, но миниатюрный поршень виднелся не очень отчетливо. То ли темным пятном, то ли размытым, будто двигался слишком быстро, чтобы глаз мог за ним уследить, хотя, насколько помнил Титус, ничего подобного не было.
Наконец он просмотрел ту часть записи, когда подошел к стеклянной стене и всмотрелся в нее.
Титус хотел задержаться на темном лице заключенного в тюрьму призрака. Увеличить изображение. Сделать светлее. Он заранее боялся того, что могло открыться ему – того, какие глаза могли на него смотреть.
Но так этого и не увидел. Там, где он вглядывался в стекло, на записи оказалось совсем иное. Стена по-прежнему светилась, будто сам ее материал излучал сияние. Но за ней, похоже, не было никакой комнаты. Единственное, что он видел, – силуэт сети вен, которые трещинами разбегались по поверхности. На увеличенном изображении было даже заметно, как самые крупные пульсировали.
Титус подумал о богомоле, который притворяется цветком. Но это, пожалуй, был слишком жестокий образ. Тогда, возможно, это мотылек с крыльями, которые имитируют цвет и текстуру коры.
Однако Титус думал и о мертвых созданиях. И о том, что они могут оставить после себя.
На следующее утро он не спешил на работу. Ему позвонил начальник, но отнесся к этой неторопливости довольно дружелюбно. Увидев, что Титус все еще в пижаме и халате, посоветовал даже взять выходной, если он плохо себя чувствует.
– О, а что с тем местом, куда ты собирался заглянуть? – спросил босс, прежде чем отключиться. – Ты вчера туда добрался?
– Ерунда, – тихо сказал Титус, вглядываясь в экран и гадая, что же именно он защищает или сохраняет. – Нет там никакого здания.
Ржавые врата небес
Впереди, все глубже в лес бежали питомцы-близнецы супругов Беллаки – Хапи и Гбекре, бабуины хамадрий, чьи пушистые накидки – а на самом деле все тело – были ярко-голубого окраса, а глаза – серебристыми с металлическим отливом. Необычные иероглифы были выбриты на шкурах и выжжены
