Полное собрание сочинений. Том 2 - Морис Метерлинк

держа детские тела на коленях или в объятиях; с лицами, выражавшими изумление, они громко жаловались на постигшее их несчастье. Другие плакали над своими детьми там, где они лежали мертвыми, — подле бочки, под тачкой, посреди лужи, или молча уносили их к себе домой. Многие уже мыли скамьи, стулья, запачканные в крови рубашонки и поднимали опрокинутые среди улицы колыбели. Но почти все матери еще рыдали под деревьями, перед распростертыми на траве мертвыми детьми, которых они узнавали по их шерстяным платьицам. Бездетные прогуливались по площади и останавливались перед своими несчастными односельчанами. Мужчины, перестав плакать, загоняли, при помощи собак, разбредшихся животных, или возились у своих домов, поправляя разбитые окна и разобранные крыши, между тем как вся деревня недвижно цепенела в сиянии луны, медленно поднимавшейся на небо.

1886

Из сборника «Теплица»

Теплица

О, теплица посреди лесов,

И твои навеки замкнутые двери,

И все то, что под твоим таится сводом,

И в моей душе — твоем подобье.

Мысли голодающей принцессы;

Скука моряка среди пустыни;

Звуки медных труб под окнами неизлечимых.

Отыщите угол самый теплый.

Будто жница в обморок упала;

На дворе больничном почтальоны;

А вдали идет охотник на лосей, вдруг ставший братом милосердья,

Рассмотрите их при лунном свете,

О, никто не на своем там месте.

Сумасшедшая перед судом;

На канале распустивший паруса корабль военный;

Стая птиц ночных на стеблях лилий;

В полдень похоронный звон

(Там, под этими колоколами);

На лугу ночлег больных;

В полдень солнечный эфира запах.

Боже, Боже, о, когда дождемся мы в теплице

Ветра, снега и дождя!

Молитва

О, сжалься над отсутствием моим

У двери замыслов, которых не свершил я.

Мой дух бездействием томим,

Моя душа бледна от белого бессилья.

Душа устала жить средь мертвых дней былых,

Душа бледна от слез напрасных сожаленья

И, грустная, глядит на трепет рук своих

Над пустотой невоплощенья.

Лиловые над сердцем сны

Вскипают, точно пена над волнами,

И душу с хрупкими, как тонкий воск, руками

Усталый обливает свет луны.

Усталый свет луны, в котором увядают

И жолкнут лилии моих грядущих дней,

Усталый свет луны, в котором возникают

Лишь тени грустных рук больной души моей.

Теплица скуки

О, эта скука голубая,

И эти голубые сны,

В сияньи плачущей луны,

О лучших днях мечта больная.

О, голубых теплиц томленья,

Теплиц, где в плене вековом

Под лунным светом и стеклом,

Сквозь зелень окон, как виденья,

Листы широкие застыли,

Молчат в забвении ночей,

И яркость роз и крик страстей

Сном неподвижности прикрыли;

Где водометы плещут сонно,

Луну и небо отразив;

Где их зеленых слез призыв

Тревожит вечность монотонно.

Искушение

О, зелень бледных искушений

Среди рассудочных теней,

Лучи растительных огней

И темень темных ответвлений!

О, соблазнительная мгла

Густых ветвей осенней кущи,

О, сладострастный и зовущий

Их запах в лунном свете зла!

Они луны печальной высь

Закрыли инеем зеленым, —

Сплетеньем соков уплотненным

Всех лихорадок, что сбылись.

Их святотатственный разбег,

Желаний тайну обнажая,

Уныл, как жалоба ночная

Больных, положенных на снег.

Под темным трауром ветвей

Я вижу, как зияют раны,

Что телу гордости багряной

Наносит синий меч страстей.

Ужель, Господь, мечта земная

В усталом сердце не сгорит,

И благодать Твоя святая

Теплицы злой не озарит?

Дай сердцу жданного забвенья,

Листве недужной смерть неси,

И звезды пленные спаси

Из челюстей греха и тленья.

Стеклянные колокола

О, стеклянные колокола!

И растенья странные под их покровом вечным,

Между тем вихрь наружный здесь мои терзает чувства!

О, долина целая души, недвижная навеки!

И томящий спертый зной в полдневный час!

И сквозь грань стекла встающие виденья!

О, не подымай ни одного из них!

Многие поставлены над старым лунным светом.

Рассмотри их листья сквозь стекло.

Нищие сидят на царских тронах.

На пруду стоят и ждут корсары.

Звери допотопные штурмуют город.

Есть такие, что поставлены над древними снегами.

Есть такие, что поставлены над прошлыми дождями.

(Сжалься, Господи, над спертым воздухом темницы!).

Слышу праздник в воскресенье в год голодный.

Вижу лазарет я на лугу в день жатвы.

Королевны бродят по полю в день сейма.

Но взгляни на те, что там видны на горизонте.

Их поставили над бурями давно минувших дней.

О, громадный флот стоит, должно быть, средь болота.

Где-то лебеди, боюсь я, высидели воронят

(Сквозь пары неясно видно).

Дева поливает папоротник кипятком.

Девочки толпою смотрят на отшельника в затворе.

И мои уснули сестры в глубине пещеры ядовитой.

Подожди луны и зимней стужи.

Будут наконец колокола стоять над льдом!

Скука

Павлины белые, беспечные павлины,

Павлины белые бежали скуки дня.

Я видел, сквозь мой сон сегодняшнего дня

Бежали белые на сонные долины,

Спасались белые томительного дня,

Туда, где данных вод бессолнечны равнины,

Я слышал, белые бежали скуки дня

Туда, где сонных дней бессолнечны годины.

Темное приношение

Я приношу творенье злое,

Подобное сну мертвецов.

Струит на лес моих грехов

Луна сияние больное.