Барнабо с Гор - Дино Буццати
Что за глупость – надеяться. Это всего лишь лесоруб, он забыл свою сумку и теперь пришел за ней.
– Совсем вылетело из головы, что завтра праздник, – говорит он, озираясь вокруг в поисках сумки. – А, вот она.
Взяв свои вещи, лесоруб собирается уходить, но у двери оборачивается, словно вспомнив что-то.
– Слушай, Барнабо, а они так и не пришли?
Барнабо смотрит ему прямо в глаза, все так же, чуть ссутулившись, сидя на стуле.
– А я ведь сделал все что мог, – тихо отвечает он. – Все что мог… – Голос у него обрывается. В горле встал ком. Но лесоруб не понимает, о чем речь. Улыбнувшись, он прощается с Барнабо:
– Ну, я пошел, час уже поздний… До понедельника.
И он уходит. С крыльца доносится стук его шагов, которые затем удаляются, хлюпая по мокрой траве. Пламя керосиновой лампы дрожит, в камине догорают поленья. Барнабо вдруг охватывает озноб; он вскакивает, бормоча невнятные слова, которые рассыпаются по пустой гостиной. Схватив каминные щипцы, Барнабо с силой ударяет ими по столу; тарелка разбивается надвое. Вот уже давно у него в душе копилась тоска, и теперь она обернулась гневом. Словно безумный, Барнабо бьет щипцами по стене и сбивает лампу. Он цепенеет и стоит, тяжело дыша.
Лампа упала и погасла. Вокруг темнота. Но нет, в комнату прокрался тусклый отблеск. За окном что-то слабо мерцает. Барнабо, окаменев, вглядывается в черную ночь и видит далекий огонек. Его пальцы медленно разжимаются, и каминные щипцы с глухим стуком падают на пол. Спотыкаясь в темноте, он бросается к двери и выбегает на поляну; где-то высоко на отвесных скалах Палаццо мигает огонь. Значит, преступники в самом деле вернулись и устроились на ночевку среди скал, чтобы потом, дождавшись рассвета, спуститься к пороховому складу? Лес вздрагивает от внезапного порыва ветра. Лесничие-то думали, что бандиты пошутили, однако те сдержали слово.
В дом проползла влажность. Барнабо возвращается в гостиную и чувствует покой, неведомый ему раньше. В голове крутится песня. Старый мотив, напоминание о славных былых временах. Он похож на марш, под который шагали строем давным-давно. Прислонившись к столу в темной комнате, Барнабо вполголоса напевает и насвистывает. В мелодии есть что-то щемящее и одновременно несокрушимое. «Завтра в путь, в дальний путь. Четверо уже в дороге – с первыми лучами солнца вышли за порог». Барнабо смотрит в окно, не отрывая взгляда от далекого огонька на скалах.
Чуть погодя эта странная искра на вершине Палаццо меркнет, теперь все утопает во мраке; а потом ночные тучи расступаются, открывая звездный лоскут неба. Прямо в одежде Барнабо ложится на кровать и закладывает руки за голову; он смотрит на гущу елей, чернеющих за окном, и как никогда остро чувствует близость гор с их дикими, безлюдными ущельями, сумрачными расселинами, внезапными обвалами камней, несметным числом старинных сказаний и еще многими другими вещами, которых никто никогда не сможет выразить словами. Началась осень, вслед за ней придет зима, выпадет снег. А потом жаркое весеннее солнце растопит его, и слепящие лучи прольются на лес, сытый ароматами. Опять запоют птицы, а по вечерам люди станут делиться друг с другом новыми надеждами. Охотники из Вальфредда потянутся в горы в поисках добычи. А под скалами, под бесконечной отвесной вертикалью, на тесном выступе лежат кости Даррио, шлифованные дождями; в глубине холодного ущелья – там, где шумит горный поток, – покоится тело Дель Колле вместе с пулей, которая принесла ему смерть. Внизу, в Сан-Никола, спят в своих кроватях лесничие.
Барнабо лежит не шелохнувшись; он так и не сомкнул глаз. Сложно сказать, о чем он думает. Слышно только его спокойное, ровное дыхание, словно он наконец освободился от всех тревог.
Наконец за Пороховой горой забрезжил рассвет. Вокруг тишь; тучи рассеялись, небо ясное, над лесом разносится долгое дыхание холодного ветра. Омытые бурей горы еще покоятся в ночном сумраке; сейчас они кажутся громадными и чистыми, как кристаллы. Не зажигая лампы, Барнабо встает с кровати и спускается на первый этаж дома. Он снимает со стойки ружье и кладет в карманы патроны.
Открыв дверь, он видит ели: под ветром они ходят волнами. Воздух необычайно легок. Барнабо запирает дверь, дважды провернув ключ в замке. Мгновение он стоит, прислушивается, не доносится ли из дома звуков; потом проверяет, не забыл ли чего, и поглядывает на горы.
У него осталось семь патронов, это значит – семь выстрелов. Барнабо достает из кармана патроны и рассматривает их у себя на ладони; тряхнув головой, он улыбается: семь так семь, неважно. Закинув за плечо ружье, он не спеша шагает по лугу в сторону порохового склада.
Прежде чем углубиться в лес, он оборачивается и смотрит на пустой дом, на скамью перед крыльцом, на прислоненную к стене лестницу и на все остальное – столь обычное и будничное, задремавшее в ожидании. «Сегодня вечером…» – вполголоса произносит Барнабо и снова улыбается; могучие вершины медленно светлеют под лучами солнца.
21
Рядом с седловиной, в верховьях Порохового ущелья, на отвесной скале есть карниз. На высоте этого карниза проходит тропа, по которой прокрадутся враги. Узкая каменистая тропа; идти по ней нужно осторожно.
Барнабо притаился на вершине горы, укрывшись за валунами; он встретит врагов в одиночку. Бандиты не увидят его, а тропа у него как на ладони, так что он сможет остановить их и не подпустить к складу. Утром, выходя из дома, Барнабо думал, что готов это сделать даже ценой собственной жизни. Но теперь он предчувствует победу и уверен, что дело обернется в его пользу. Сперва он даже не предполагал, что найдет такое выгодное и надежное укрытие. Лежа на камнях и подставив лицо солнцу, он слышит ход времени. Скоро они явятся, это несомненно.
Сверху Барнабо видит все Пороховое ущелье с распластанными по нему тенями от склонов; просматривается и Высокая гора с ее зубчатыми скалами, и багряный Южный хребет.
Тихо подул ветер, всколыхнув безмолвное ожидание.
В глубине каменистого ущелья бродят тени, Барнабо лежит за валунами с ружьем наготове. Никому не заметить его с тропы. На нее и нацелено дуло. Этой дорогой попытаются пройти бандиты, и он застрелит их.
Странно, но сердце у него не выпрыгивает
