Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

После этого перед трехъюртной ставкой остались только чиновники да стражники в белых мундирах, с саблями на боку, с блестящими кокардами на фуражках, в начищенных медных бляхах, - словно готовые на парад. Властные чины расположились за двумя составленными столами, покрытыми пестрым бархатом. Казанцев, Никифоров и рядом с ними молодой казах-толмач, все трое одетые в белоснежные кители, в белых фуражках, казались здесь диковинными чайками. Золотые и серебряные погоны на чиновниках ослепительно вспыхивали на ярком зимнем солнце. Недалеко от уездного начальника отдельно уселась на стуле пышнотелая, синеглазая его супруга. Лицо ее разрумянилось, и она обмахивалась легким шелковым платочком.

Дождавшись, когда общий шум умолк, Казанцев что-то басовито пробурчал из-под нависших усов, и тотчас поднялся Никифоров, встал со своего места и толмач, а сидевший рядом с ним писарь «Закар» приготовился записывать. Крестьянский начальник объявил о начале выборов волостного правителя.

Перед начальническим столом ближе к тройной юрте сидело тридцать выборщиков-елюбасы. Кто-то из них расположился прямо на земле, скрестив ноги, кто-то на корточках, обхватив руками колени, а некоторые привалились плечами друг к другу, упираясь одним коленом в землю... Позади них, чуть в отдалении, в таких же позах сидела толпа кочевников из разных родов.

Как только прозвучало: «Выборы начинать», - к казенным юртам вышла небольшая толпа, среди которой были Такежан, Шубар, Исхак, Оспан. Они с уверенным видом расположились с одного края от елюбасы. Группа Жиренше и Оразбая, внимательно следившая за ними, словно борцы за своими противниками, тоже поднялась на ноги и, подталкивая, приободряя друг друга, пробралась к другому краю от елюбасы. Это были четверо из семерых баев-заговорщиков.

Обычно по ходу выборов не допускались самовольные перемещения народа с места, определенного для него атша-барами, к рядам выборщиков-елюбасы. Нарушителей грозно окликали, возвращали на место, угрожая им и замахиваясь плетью. Сегодня же никто не крикнул ни на детей Кунанбая, ни на группу баев Жиренше - Оразбая, и тому были причины. Шубар все еще оставался волостным, поэтому его братья могли себе позволить вольности, а Жиренше с утра раннего передал из рук в руки толстомордому толмачу, с торчащими, как черная щетина кабана, усами, несколько пачек кредиток, после чего группа биев и баев Жигитека, вопреки обычаю, была допущена в ряд выборщиков. Толмачу, который состоял при Никифорове, Жиренше шепнул на ухо: «При подсчете шаров постарайся, чтобы рука твоя не ошиблась! Сделаешь так, как я прошу, в накладе не останешься. Эти деньги - только для начала... Одну пачку отдай уряднику, пусть голосабельники особенно не лютуют. Другую - атшабарам, пусть не размахивают своими плетками. Попроси всех, кого надо, чтобы они не трогали меня, не останавливали, если скажу лишнее слово или поведу себя не так перед сановниками. Передай им, пусть примут от меня подарок и не уронят мое достоинство.»

Взятки, видимо, пошли по назначению, ибо никаких запрещающих окриков не последовало, когда к Жиренше и Оразбаю подсели еще и Кунту, Абыралы и Бейсенби. Ведущий выборы чиновник сделал вид, что ничего не видел, и лишь приказал, чтобы ему подали списки выборных. Списки подали, и Никифоров стал их зачитывать. Казах-толмач громко повторял каждое названное имя вслед за сановником. На что с места откликался выборный: «Я!», «Здесь!», «Присутствует!».

Тем временем перед чиновником поставили ящичек, покрашенный в два цвета: белый и черный. Положив на него руку, Никифоров торжественно обратился к елюбасы:

- Слушайте меня, выборщики Чингизской волости! Назовите имя того, кто должен стать волостным управителем! Говорите имя!

Давно ожидавший этой минуты, Есирген из Иргизбая, суетливого вида елюбасы, быстро оглянулся на Шубара. Тот самоуверенно, с важным видом кивнул и пробурчал себе под нос:

- Можешь начинать первым. Говори!

Есирген, вскочив на ноги, торопливо выкрикнул:

- Уа! Вашысыкороди! Называю имя Оспан! Оспан Кунанбаев - наш волостной!

Направив улыбчивый взгляд на сидевшего с уверенным видом Оспана, супруга уездного головы удовлетворенно кивнула белокурой головкой. Наступило некоторое затишье. Никифоров внес в протокольный лист имя Оспана. И чиновник, и многие другие полагали, что другой кандидатуры не последует, однако совершенно неожиданно со стороны выборщиков, куда затесались жигитеки, раздался резкий, высокий голос:

- Уа, вашысыкороди! Есть еще один человек, может стать волостным! Запишите его имя!

Кричавший елюбасы был жигитек Омарбек, безбородый худощавый джигит.

Чиновники за столом стали переглядываться. От сидящей массы народу и со стороны выборщиков полетел ропот:

- Е! Кто там голос подает? Кто кричал?

Однако вознесся встречный ропот - со стороны выборщиков Жигитек и Бокенши прозвучали крики:

- Кунту выбираем! Наш волостной - Кунту, Шонка-улы!

И было вписано в протокол еще одно имя - Кунту. Кроме этих двоих, Оспана и Кунту, больше кандидатур у степных выборщиков не нашлось. Партия Кунанбаевых ничуть не была встревожена появлением еще одного имени в выборном списке, а со стороны иргизбаев раздались насмешливые выкрики, кто-то съязвил:

- Уа! Вы слышите? Сын Шонка хочет стать онка1 !

- Ойбай! Быть Шонке посмешищем!

Затем непосредственно начались выборы. Чиновник и толмач выкликали по одному выборщику, заставляли его расписаться на листе или поставить отпечаток пальца, затем он получал в руку красивый блестящий шарик, с голубиное яйцо, возвращался и садился на свое место. Вскоре всем тридцати елюбасы шарики были розданы.

Наступила ответственная минута. Вся огромная выборная толпа кочевников и чиновничья команда перед ними вдруг погрузились в молчание. Стали слышны звуки откашливания, беспокойного перхания, сплевывания. Кочевой народ волновался: кто будет править ими? Сановник Никифоров объявил, что первым пройдет голосование шарами Оспан Кунанбаев. И опять по списку выкликаемые елюбасы, один за другим, подходили к столу и, подсунув руку под желтый бархатный покров, накинутый на двухцветный ящик, должны были бросить шар в белый или черный отсек - за или против кандидата.

Самоуверенные иргизбаи бодро покрикивали, напоминая выборщикам: «Е! Не забывай, где белая сторона!», «С правой стороны клади!» Время от времени, перебивая друг друга, напоминали об этом и атшабары, и толмач.

Быстро подойдя к столу, очередной елюбасы называл свое имя, затем, склонившись вперед, пряча руку с зажатым в ней шаром под длинным рукавом чапана, засовывал ее под бархатное покрывало на ящике. В этот миг он оставался наедине со своей совестью и своим решением, и сотни глаз не смогли бы усмотреть, в какую из сторон двухцветного ящика он положит шар. Пока все тридцать выборщиков не прошли через процедуру голосования, никто не мог предположить, сколько шаров отдано за Оспана. И как только прошли все елюбасы,