Крушение - Виктор Серж
В беспроглядных сумерках оккупации такие слова разжигали пламя надежды на грядущее освобождение.
Эту надежду сохраняли и те, кто не смог покинуть страну и не смирился с ее поражением. Что могли они сделать в условиях жестоких репрессий и, казалось бы, массовой поддержки нового режима, активной или пассивной?
Но молчать, бездействовать — значило тоже стать безмолвными пособниками захватчиков и их местных ставленников. И с самого начала оккупации во Франции возникло свободное слово. Сначала листовки, затем газеты. Если имелась возможность, их печатали на машинке, если нет — писали от руки, размножали самыми примитивными способами, порой через копирку, раскладывали по почтовым ящикам, оставляли в метро или трамвае: «Не выбрасывай, передай другому». И сегодня нельзя без волнения смотреть на эти чудом уцелевшие листки, порой едва читаемые, с ошибками, сделанными усталой машинисткой, которая перепечатывала невесть какую по счету копию. Те, кто выпускал их, смертельно рисковали I в случае ареста их ждала либо казнь, либо медленная и мучительная смерть в концлагере. Но люди продолжали свое дело, находили единомышленников, объединялись, устраивали из подручных средств подпольные типографии — придет время, когда их слово получит широкий отклик и зазвучит по всей стране.
В дни национальных праздников — 11 ноября (окончание Первой мировой войны), 14 июля (день взятия Бастилии) французы, как и прежде, повсюду выходили на улицы, устраивали народные гулянья, а по сути массовые демонстрации. 11 ноября 1940 года на Елисейских полях в Париже немцы открыли по демонстрантам огонь, тогда молодежь разбилась на отдельные группы и продолжила «гулять» по всему городу. 70 лет спустя об этой акции нам рассказала одна из ее участниц, тогда 17-летняя студентка…
Вступление СССР в войну с нацистской Германией в июне 1941 года придало новый импульс борьбе с фашизмом во Франции и за ее пределами. Советский Союз признал Национальный комитет «Свободной Франции» как французское правительство в изгнании и своего союзника после разрыва дипломатических отношений с Виши. Окончательно перешли на сторону Сопротивления французские коммунисты, объединившие свои усилия с другими антифашистскими группами. Патриоты Франции в подполье, в партизанских отрядах, в вишистских и нацистских тюрьмах с тревогой и надеждой следили за битвой на востоке Европы. И хотя в первые месяцы войны положение Советского Союза было тяжелым, они всей душой желали ему победы, с которой связывали отныне и освобождение своей страны.
От мирных протестов — к вооруженному Сопротивлению. Захватчикам и их пособникам стало небезопасно ходить по французской земле. На знакомых улицах, где они, казалось бы, должны были чувствовать себя как хозяева, в густом тумане, в черном провале подворотни их поджидали народные мстители. В романе подробно описана и «рельсовая война», которую вели железнодорожники вместе с партизанами, чтобы ни локомотивы, ни вооружение; ни продовольствие не достались врагу. Молодежь, которую угоняли в Германию или заставляли работать на немцев в трудовых лагерях, уходила в леса, создавала партизанские отряды. Так приходят к Сопротивлению многие герои романа, и, как бы по-разному ни складывались их судьбы, становится понятным, что иного пути у них не оставалось.
Действие книги Сержа заканчивается в ноябре 1941 года, но читателю известна дальнейшая история. Менее чем через три года, летом 1944-го, войска антигитлеровской коалиции и поднявшийся на борьбу народ освободили Францию, восстановили в ней демократию и республику, а в мае 1945-го, со вступлением советской армии в Берлин и Прагу, была одержана окончательная победа над фашизмом во Второй мировой войне.
И все же, наверное, остаются вопросы: можно ли было избежать этих трагических событий? остановить Гитлера накануне или на начальном этапе войны? была ли такая возможность у Франции и в какой мере это зависело от нее?
Вопросы отнюдь не праздные и не имеющие отношения к так называемой if-history, выходящей за рамки научности. Изменить прошлое невозможно, но его нужно попытаться понять, чтобы не допускать повторения трагических ошибок и следования дурным примерам в будущем. По большому счету именно в этом, а не в простом накоплении информации состоит основной смысл исторической науки, нашего знания о прошлом вообще. Недаром гуманитарные науки называются во Франции — sciences morales.
Ответ на эти вопросы мучительно искали не только герои книги Сержа, но и современники, и участники событий. Когда у Леона Блюма после войны спросили, можно ли было избежать ее, он ответил да: в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, Франции следовало расценить это как casus belli, вторгнуться в Германию и свергнуть в ней фашистский режим, в то время немцы не смогли бы оказать серьезного сопротивления. Но, как с сожалением признавал политик, такая позиция не получила бы поддержки французского общества: «Мы испытывали священный ужас перед войной…» Блюм делал вывод, что «это был, возможно, единственный способ предотвратить войну». Но, даже с учетом дипломатичного «возможно», его суждение все же представляется нам слишком категоричным.
Действительно, за последующие шесть лет Франции неоднократно предоставлялись шансы осадить агрессора, и нельзя сказать, что она не прилагала усилий для этого. Помимо уже упоминавшегося «пакта четырех» в 1934 году руководство страны предприняло попытку распространить действие Локарнского соглашения о незыблемости границ на страны Восточной Европы. В 1935-м заключило договор о взаимопомощи с СССР и даже мирное соглашение с фашистской Италией в Стрезе. Все эти действия ставили целью сдерживание и международную изоляцию нацистской Германии. Тем же целям служила позднее и поддержка, пусть недостаточная, республиканской Испании, и программа перевооружения Народного фронта — при том что входившие в него левые партии еще незадолго до этого отстаивали на международной арене прямо противоположный принцип всеобщего разоружения.
Но немало шансов было упущено, и здесь сыграли свою роль не только внутри- и внешнеполитическая конъюнктура, но и «человеческий фактор». В марте 1936 года французское правительство не дало вооруженного отпора вступлению немцев в Рейнскую демилитаризованную зону — не только из-за давления со стороны Англии, не желавшей возникновения очага конфликта в Европе, но и из-за предстоящих через месяц парламентских выборов. В 1936–1937 годах правительство Народного фронта отказалось дополнить договор о взаимопомощи с СССР военным соглашением, и основной причиной этого стал сталинский Большой Террор, который не только существенно ослабил Красную армию, но и вообще подорвал доверие к советскому руководству. Франция из-за собственных внутриполитических проблем никак не отреагировала на аншлюс Австрии, а в Мюнхене проявила откровенную слабость, пожертвовав во имя эфемерного мира одним
