Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин
Недисциплинированные, как я считал, кантабры, видимо, решили убедиться, что я действительно отличный стрелок из лука, потому что заорали радостно и бросились в атаку только после того, как полюбовались падением командира алы. Я помогал им, расстреливая дальних от склона всадников, которые сперва растерянно сбились в кучу, а потом начали разворачивать коней, чтобы удрать. Вырвалось из засады не более четверти. Само собой, не попал под раздачу и передовой дозор. Остальных перебили с особой жестокостью, а голову командира алы накололи на копье и унесли с собой в лагерь, где воткнули подтоком в землю между пещерами. Как мне сказали соратники, в этой войне пленных не бывает. Кантабрам рабы не нужны и сами становиться ими не желают. У каждого с собой мешочек с порошком из смеси коры тиса и трав болиголова и аконита на тот случай, если будут окружены или тяжело ранены.
Сбор трофеев был шумным, веселым. Они будут поделены поровну после возвращения в лагерь. Когда я подошел, чтобы выдернуть стрелу из тела командира алы, в тот момент еще не расставшегося с головой, соратники расступились. При этом каждый счел своим долгом хлопнуть меня по плечу и похвалить за меткий выстрел. Так понимаю, если бы забрал кольчугу себе, никто бы не возникал. Они не догадываются, насколько надежнее мой доспех, который принимают за изготовленный из вываренной кожи, пропитанной каким-то секретным составом. Я выбрал вороного жеребца, который ушел дальше по дороге от шумных людей, принялся скубать редкие высохшие травинки на обочине. Когда приблизился, конь всхрапнул недовольно, а когда я вскочил на него, завертел головой. Видимо, предыдущий хозяин был намного легче, даже в металлических доспехах. Что ж, придется привыкать к новому. Мне уже надоело ходить пешком по горам.
Глава 4
Теперь каждый воин отряда имеет собственного коня. Как ни странно, это улучшение добавило новую проблему. Лошадей надо кормить. Каждая в сутки съедает полцентнера хорошей травы. Овсом или другим зерном их сейчас не кормят. Могут, конечно, если вдруг захватят большие запасы, накормить и пшеницей, но случается это очень редко. Рядом с нашим нынешним лагерем пастбищ на такой большой табун не было, едва хватало мулам и ослам. Надо было перебираться туда, где есть хорошие горные пастбища, а они были или ближе к морю и дальше от римлян, или наоборот. Выбрали второй вариант. Нам больше не надо было ждать, когда разведчики из других отрядов или добровольные осведомители сообщат о передвижении вражеских отрядов. Каждый мог проехать на лошади десятка полтора-два километров по горам и посмотреть сверху на римские каструмы. Это сразу оживило нашу жизнь и стало причиной смены командира.
Авторитет Ансгара держался лишь на желании воинов отряда подчиняться ему. Перехотели — выбрали другого. Кантабры все еще не избавились от кельтского понимания войны. Для них, конечно, важна победа всей армии, но индивидуальные ценятся дороже. Главное — показать свою бесшабашную удаль, даже если из-за этого будет проиграно сражение. Поколоть длинными копьями всадников — это смог каждый, а вот завалить стрелой одетого в кольчугу и еще с десяток менее защищенных врагов дано не каждому. После первого боя я стал самым популярным воином отряда. Оставалось сделать шаг, чтобы стать командиром. Я не собирался, как-то само получилось. Видимо, при всем моем желании не выделяться, командные навыки находят щелочки и вылезают наружу.
После переезда на новое место мы потратили день на обустройство новых шалашей и расширение единственной пещеры, в которой сложили наши припасы и другое имущество. На следующий я взял несколько пеленгов на горные вершины и отправился изучать окрестности. Надо было посмотреть, что есть в этих местах, где лучше охотиться, куда отступать, если враги вдруг нагрянут, да и на них самих съездил посмотреть. У южных склонов Кантабрийских гор располагался каструм южной колонны под командованием Гая Фурния, в котором располагались Четвертый и Шестой легионы. Знавал я одного народного трибуна с таким именем, друга Цицерона, который выхлопотал последнему сокращение ссылки в Киликию, но он должен быть старым, если вообще жив. Наверное, сын или родственник.
Римляне взялись за дело основательно. В данный момент занимались дорогой через Кантабрийские горы к побережью. Строить новую, видать, не имело экономического да и военного смысла, поэтому расширяли существующую. Две когорты охраняли спереди и сзади, а остальные орудовали кайлами, ломами и лопатами, делая шире проход между склонами. Заодно срубили все деревья и кустарники, чтобы негде было спрятаться, устроить засаду. Работали усердно, несмотря на жару. Римский легионер — это в первую очередь высококвалифицированный строитель. Нет бы оставаться им все время…
Я понаблюдал за расширением дороги, сделал вывод, что такими темпами к концу теплого сезона уж точно доберутся до противоположного склона. Делиться печальной информацией с соратниками не буду, чтобы не подорвать их моральный дух. Надо было придумать что-нибудь, чтобы помешать этому. Атаку каструма отмел сразу. Для этого надо иметь раз в сто больше воинов, и то положительный результат не гарантирован. Возможность напасть на строителей с минимальными потерями тоже не придумал. Прикинул вариант нападения на караван, везущий снабжение в каструм. Для этого надо было зайти в тыл римской армии, что ночью не проблема. Строители спят в каструме, дорога в темное время свободна. Труднее будет выбраться оттуда, где-то перекантоваться с добычей до ночи. Тут я и заметил большой табун мулов и ослов, которые паслись на лугу по ту сторону каструма. На каждый контуберний, состоявший сейчас из восьми солдат, полагалось одно вьючное животное, на котором перевозили палатку, котел, шанцевый инструмент и другое общее имущество. Личное несли сами. Я подумал, что без мулов и ослов легионы в путь не отправятся, а новых им доставят не скоро. Если отбить их ночью, то и прятаться на вражеской территории не надо будет, и до рассвета уйдем с ними далеко, не догонят, а догонят, черт возьмут.
С этим предложением я и вернулся в наш лагерь во второй половине дня. Сиесты пока у
