Звезда морей - Джозеф Виктор О'Коннор

Сегодня утром этот разговор показался ему нелепостью, точно его не было или все это происходило с кем-то другим. Быть может, Лора не упомянет об этом? Притворится, что разговора не было? Не принести ли ей чашку согревающего чая? Да, он сейчас пойдет на камбуз и отдаст распоряжение коку.

Проходя мимо открытой двери каюты Роберта, Мерридит увидел там Джонатана — и пожалел, что увидел. Джонатан притащил в каюту простыню (в желтых пятнах, точно старое подвенечное платье) и пытался накрыть ею брата.

— Что ты делаешь в каюте Бобби?

Джон застыл на месте, уставился на отца и при-стыженно покраснел. Открыл, закрыл рот. Выронил простыню.

— Ничего, — ответил он, пожевав губами.

— Что значит «ничего»? Отвечай сию минуту.

— Я всего лишь… — Он повел плечами, сунул руки в карманы коротких штанишек. — Я ничего не делал. Я…

Он потупился и виновато замолчал. Мерридит вздохнул. Нехорошо загонять мальчика в угол. Он и сам прекрасно видел, чем занят сын, зачем спрашивать? Он медленно вошел в каюту, подобрал с пола испачканную простыню.

— Эх ты, а говорил, не намочил постель. Зачем было врать? И уж тем более сваливать все на Боба.

— Я не хотел.

— Я очень разочарован, Джонатан. Я думал, мы с тобой не обманываем друг друга.

— Прости, пап. Пожалуйста, не говори никому.

Наверное, следовало бы прочесть сыну нравоучение, но у Мерридита не хватило духу. В такую рань совершенно не хочется никого воспитывать, да и хватит с мальчика нотаций.

— Беги принеси горячей воды, как хороший скаут. И мы вместе ее постираем. Идет?

Сын поднял глаза и с мучительной надеждой уставился на него.

— Ты меня не выдашь, пап? Обещаешь?

— Конечно, не выдам. — Он потрепал мальчика по щеке. — Мы. мальчишки, не ябедничаем друг на друга, как девчонки. Но впредь не ври мне, или я всем расскажу.

Мальчик обнял его за ногу и, пошатываясь, поплелся прочь из каюты. И в этот миг Мерридит заметил нечто такое, что привело его в уныние. Отпечаток грязной пятерни возле иллюминатора: ладонь небольшая, словно детская, но, может, и взрослая — как будто схватились за стену рукой в грязной перчатке.

Надо будет попросить Лору сказать об этом Мэри Дуэйн. Как бы трудно им ни приходилось, нет причин запускать каюты: нужно поддерживать чистоту.

Голод покарал Ирландию за праздность и неблагоразумие, но он же подарил ей процветание и прогресс.

Энтони Троллоп. «Северная Америка»

Глава 16

СИЛЫ ТЬМЫ

Тринадцатый день, или середина путешествия; в этот день капитан записывает кое-какие любопытные суеверия, столь характерные для моряков, и приходит на помощь ирландкам

20 ноября 1847 года, суббота

Осталось плыть тринадцать дней

Долгота: 36°49.11’W. Шир.: 51°01.37’N. Настоящее поясное время по Гринвичу: 11.59 пополудни. Судовое время: 09.32 пополудни. Напр. и скор, ветра: N.N.W, 342°, 5 узлов. Море: неспокойное. Курс: S.S.W. 201°. Наблюдения и осадки: очень густой туман. Видимость всего 400 ярдов. Скорость сократилась до двух узлов.

Прошлой ночью собрали тела девяти наших братьев и сестер и ныне утром предали морю. Кармоди, Когген, Дезмонд (двое), Долан, Марнихан, О’Брайен, Рурк и Уилихан.

Сегодня днем в полумиле от судна был замечен огромный торос (айсберг) — величиной примерно с высотный лондонский дом. Трюмные пассажиры высыпали на палубу полюбоваться им, поскольку никогда прежде не видали этакого зрелища.

Кок, Генри Ли, пришел ко мне с предложением, как облегчить страдания трюмных пассажиров, не вводя компанию в расход (Боже упаси). Порой после обеда и ужина на тарелках пассажиров первого класса в обеденном салоне остается недоеденная пища. Кости, хрящи, чешуйки и прочее, но бывает и кожа, и жирные куски рыбы. Кок предложил не выбрасывать эти объедки и не скармливать свиньям (как обычно делается), а варить из них похлебку для голодных и тем самым поддержать их. Я счел это предложение милосердным и согласился. (Поистине каждый христианин должен устыдиться, что язычник выказывает более сострадания, чем многие из спасенных.)

Сегодня вечером на корабле стоит непонятная и премерзостная вонь. Я не имею в виду обычный запах, исходящий из трюма, несчастные пассажиры которого выживают как могут: я говорю о подлинном зловонии. Это неописуемо.

Я велел отдраить все судно морской водой с уксусом, но отвратительный запах чувствуется даже сейчас, когда я пишу эти строки. Я впервые сталкиваюсь с подобным гнилостным зловонием, какое, должно быть, исходит от выгребных ям запущенных скотобоен. Ни в пассажирском, ни в грузовом трюме ничего тухлого не обнаружено. Ума не приложу, как быть: вонь беспокоит пассажиров и некоторых матросов. И то, что именно в такой день нам довелось столкнуться с подобным явлением, обстоятельство поистине неудачное и неминуемо посеет тревогу.

Середина любого плавания считается несчастливой, как и тринадцатый день. Если же оба совпадают, как случилось сегодня, для моряков это очень дурной знак. Один матрос, Тьерри-Люк Дюфи из Порт-о-Пренса, утром отказался покинуть каюту и заступить на вахту, утверждая, что сочетание этих сил свидетельствует о «вуду». (Вдобавок сегодня суббота, день «шабаша ведьм», согласно этому суеверию.) Дюфи сказал Лисону, что ночью слышал странный крик — не то кошачий, не то птичий. Обычно он покладистый малый, почти мой ровесник, у нас за плечами немало общих походов, между нами давно установились дружеские отношения, и я спустился в общую каюту, чтобы узнать, в чем дело. Дюфи сказал, что сегодня бесовской день и он работать не станет. Я выговорил ему за богохульные речи: того и гляди, он зажарит родную мать на костре и разделит ужин с бароном Субботой[47]. (У вудуистов этот высокородный джентльмен почитается дьяволом, однако же, как половина палаты лордов, носит цилиндр, дабы спрятать рога.) Дюфи посмеялся, но на работу выходить отказался.

Он ответил, что если верить в загробную жизнь, дьявола и власть тьмы — богохульство, то богохульствует весь христианский мир и почти все до единого на корабле. Каждый волен верить в то, что считает нужным, сказал Дюфи, лично он не знает, что это за бог, который отправил собственного сына умирать на кресте. Что же до каннибализма, римские католики охотно признают, что едят плоть и пьют кровь: получается, сам Папа Пий — зомби из вуду.

Я заметил, что негоже столь неуважительно отзываться о великом и славном (пусть и ошибочном) вероучении, которое исповедуют многие пассажиры. Он извинился, сказал, что пошутил, и добавил: жена у него католичка (с острова Элеутеры, что на Багамах), а младшая дочь готовится стать монахиней. Впрочем, никакие уговоры не помогли