Облака на коне - Всеволод Шахов
– Что это за дома для итальянцев? – Антонина тихо спросила Матвея, немного осмелев под действием водки.
– Это недалеко от проходной на мастерские, такие двухэтажные, что–то среднее между городскими домами и деревенскими избами. Гораздо лучше, чем бараки.
– О, Лино Мансервиджи… он другой… – Джино расплылся в пьяной улыбке.
– Так поэтому, Мансервиджи – начальник механического цеха. Потому что умнее тебя. – Матвей поднял стакан, побуждая всех чокнуться.
– Я и не против… – Джино заморгал, – но я думаю, если уж Россия приняла, то жить надо по её правилам.
– Зато ты наш! – Краснов стал трясти
– Джино за плечи и лезть целоваться. – С нами пьёт, а тот только нами командует… Так, надо покурить!
Краснов вытянул из штанов кисет. Оторвал полоску с края газеты, свисавшей со стола, скрутил козью ножку. Пигарев достал из кармана фуфайки пачку папирос «Отдых» с изображением задумчивого человека в картузе, выпускавшего клубы дыма на фоне дымящих труб заводов и фабрик.
Антонина едва скривила губу, но Матвей заметил:
– Вы, верно, не курите?
– Нет, не люблю! – Антонина, в подтверждение слов, чуть отодвинулась от Пигарева, чиркнувшего спичкой.
– Тогда, ребята, давайте на улицу идите курить! – Матвей посмотрел на Краснова.
– Это что же, новые правила? – попробовал возразить Пигарев, но лицо Матвея выражало суровойсть и Пигарев отступил: – Ладно… Уйдём…
Антонина смотрела на грязные отметины сапогов на двери в тамбур.
– Вы их прогнали, чтобы со с мной наедине остаться?
– Ну, не то чтобы… – Матвей заметил куда смотрит Антонина, – это да… у нас так бывает…
Матвей взял тряпку, подошёл к двери и принялся усердно тереть. Антонина наблюдала за неуклюжими движениями и подмечала: «У него живот и в профиль такой же ширины… как кегля… а голос мягкий… застенчивый…»
Поговорить не удалось. Грохот жестянок в тамбуре, глухие удары и громкий мат прервали Матвея на полуслове. Дверь отворилась и первым вбежал Пигарев, за ним Краснов.
– Матвей, там это… там это… – Краснов не успел закончить. Удар в спину протолкнул его внутрь, и за ним в барак вбежали трое незнакомых. Матвей не успел даже повернуться – его пинком отбросили в сторону. Первый из незнакомцев прогремел:
– Гляди, самогонку жрут… а ещё говорили, что нет у них ничего.
– О, да у них тут баба, – другой надвигался на Антонину.
Антонина решила не медлить. Мгновенно сорвалась с места и шмыгнула в коридор, добежала до своей комнаты, и дрожащими пальцами накинула крючок, хотя подспутно осознавала. что одного удара того бугая будет достаточно, чтобы снести тонюсенькую дверь.
– Щас… будет вам праздник! – из кухни послышался рёв Матвея. Грохот чего–то ломающегося, звон бьющейся посуды и отборный мат Антонина слушала содрогаясь.
Минут через десять шум утих и Антонина решилась выйти.
Развороченный в щепки табурет, следы крови на столе и тяжело дышащий разъярённый Матвей, выталкивающий последнего из непрошеных гостей. А Пигарев уже держал в руке бутыль с брагой и разливал по двум оставшимся не разбитыми стаканам.
Краснов наклонился к Джино, лежавшем на полу: – Нормально?
Джино промычал в ответ: – Да.
Матвей обернулся к Антонине, прикрыл рукой разбитую губу: – Не бойся… правда вечер испорчен…
– Кто это были? – Антонина не узнавала свой дрожащий голос.
– Вот увидела, какие у нас подрядчики! – Пигарев протянул ей стакан с брагой. – На! Пей! …водку твою разбили…
Антонина заставила себя выпить.
– Строители они… здесь раньше жили… вот таких нанимает «Стальмост», – Краснов высмаркивал кровавую смесь в полотенце.
– Они разнорабочие. Это не основные… Эллинг строят, – Пигарев подал тряпку, поднявшемуся с пола Джуно.
Джино кашлянул. Антонина ужаснулась: глубокий порез на щеке выпустил струйку крови.
– Ножом цапанули. Если бы я не успел, то… – Матвей смотрел с гордостью, – могли бы и ножичком по горлышку.
– Спасибо, Матвей, – Джино прижал полотенце к ране.
– Ну, Матвей, здорово ты их… – Пигарев поднёс и ему полстакана браги.
12
Трояни наблюдал за перемещением людской колонны, стоя близ алтаря. В храм оболочку для дирижабля «В–5» заносили медленно. Разбившись попарно, рабочие несли деревянные обтёсанные жерди, на которых лежала серебристая ткань. Передвигались мелкими шажками, отчего создавался эффект величия процессии. Каждый старался попадать в шаг впереди идущего – держали дистанцию около метра,
Первые пары этой вереницы остановились у иконостаса. Но кто–то недовольно выкрикнул и головные продвинулись чуть дальше, сместившись влево, и только тогда хвост процессии, застопорившийся в притворе, смог войти в среднюю часть храма. Людская вереница, наконец, замерла и, по команде, синхронно опустила на мраморный пол свою ношу. Дождавшись, когда часть людей вышла из храма, другая часть стала раскладывать и расправлять оболочку,
Трояни не вмешивался, смотрел как растягивают кормовую часть оболочки, отводят в сторону аппендиксы для подачи газа. Он уже оценил, что полностью заполнить оболочку не удастся, – пространство храма явно маловато, – но проверить проблемные места вполне возможно. Отметил, где находится недавно вшитое кольцо – свежепрорезиненная материя чётко выделялась на фоне остальной оболочки. Трояни подошёл к выпускному газовому клапану, расправил участок ткани под ним, проверил пружину створки выпуска излишнего давления.
Всё было готово к предварительному заполнению оболочки, неприятности доставлял только морозный воздух. Пришлось выставить несколько «печек–«буржуек», чтобы отогревать руки для работы с измерительными приборами. Ждали когда прибудут обещанные газгольдеры с водородом. Трояни про себя вздыхал, пристроившись около «буржуйки»: «…плохо, что эллинг в Долгопрудной ещё не готов… ерундой какой–то занимаемся… Ну, ладно, если только попробовать…»
Мысли прервал человек в рясе, мечущийся между алтарём и печками. Он гневно прикрикивал на рабочих, те отвечали.
Павловна, заметив обеспокоенность Трояни, пояснила.
– Священник… кричит, закоптили дымом иконы… и фрески… Ему отвечают, что храм всё равно под снос, мол, чего он так суетится? Тот говорит, что обещали помочь вывести все церковные ценности. А сейчас просит, чтобы или дым отводили, или печки загасили.
Трояни посмотрел наверх – плотная пелена белого дыма от еловых дров скопилась под куполом, не успевая выходить в единственную отдушину.
Пошептавшись, рабочие перенесли к стене самую высокую стремянку, один из них взобрался наверх и молотком выбил стекло в окне, к которому только смог дотянуться.
– Павловна, а почему эти печи «бур–жуй–ки» называют? – Трояни не раз с начала холодов слышал слово «буржуйка», но только почему–то сейчас решил спросить.
Павловна, в недоумении, посмотрела на Трояни, сообразив, кивнула:
– А–а, так это в честь буржуев и названо, они же пузатые, как эта печь…
– Пузатые? Разве все «буржуа» пузатые? – Трояни произнёс «буржуа» на французский манер, ставя сильное ударение на окончание.
– В России так по
