Девушка из Монтаны - Грейс Ливингстон Хилл
На мгновение она помедлила, решая, какую тропу выбрать. Точно не на запад – ну уж нет! На восток? Да, безусловно, именно этим путем ей и предстоит идти, но у нее остался еще один долг, и она его исполнит. Молитва все еще не прочитана, и, прежде чем она отправится на поиски безопасного места – как если бы где-то в этом огромном мире для нее нашлось безопасное место, – она должна снова пройти по одинокой тропе. Она шла, ведя в поводу коня, конь ступал неслышно, низко склонив голову, словно отдавал дань умершим. Медленно, в полнейшей тишине она шагала по лунной дорожке, и свет казался таким же холодным, как залитые им камни, и девушке казалось, будто она видит странные туманные фигуры, скользившие вслед за ней в ночи.
Когда они уже вышли к могилам, мимо проскочило что-то пушистое, хвостатое и скрылось в темноте, слившись с местностью. Девушка помедлила мгновение, набираясь храбрости, и конь тоже остановился, фыркнул, уши его встали торчком, в глазах плескался страх.
Она успокаивающе потрепала его по холке и, зарывшись лицом в лошадиную гриву, наконец-то – впервые с того момента, как ее настигла ужасная весть, – дала волю слезам, а затем прошла впереди встала у свеженасыпанного холмика. Конь с любопытством следил за ней. Она собралась было встать на колени, но дрогнула – ей показалось, что так она сама спустится в царство мертвых, поэтому она осталась стоять, глядя в белую от лунного света ночь и на высокую далекую луну.
«Отче наш», – произнесла она, и ей показалось, будто ее собственный голос звучит откуда-то издалека. Да есть ли он, этот Отец, и если есть, то слышит ли Он ее? И есть ли Ему до нее дело? «Сущий на небесах…» – но небеса так далеки, взирают на ее одиночество и страх так невозмутимо-жестоко. «Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…» – что бы это Царствие ни означало. «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Молитва длинная, а она совсем одна здесь, под бледной луной, среди могил, где-то воет волк, но такова была материнская воля. Эту волю надлежит исполнить ради мертвых – но такова ли воля Отца нашего там, на небесах? Ее непривычный к подобным размышлениям ум все время отвлекался от возвышенного, она возвращалась к мыслям о своем жалком положении, о страхе и старалась как можно скорее завершить молитву.
Конь встрепенулся и тихонько заржал в знак протеста: он не мог понять, почему это они задержались в этом пустынном месте. Он смотрел на бесформенный холмик, перед которым стояла девушка – где же его хозяин, почему он не идет? Инстинкты предупреждали его: здесь кругом дикие звери. Во всяком случае, это не то место, где могут заночевать конь и дева.
Под копытами коня зашуршали камешки. Девушка испуганно огляделась, прислушалась – неужели их кто-то преследует? Но залитая лунным светом округа была пустынной. Наконец она произнесла последнее «Аминь», бросила прощальный взгляд на могилы и повернулась к коню: теперь они могут отправляться в путь, она выполнила свой долг, и времени больше терять нельзя.
Где-то к востоку от залитой бледным светом пустоши шла тропа, связывавшая покинутую ею хижину с большим миром. Она побоялась возвращаться к дому: вдруг ее уже ищут? Ни она, ни конь не знали дороги через эту пустошь, да ее и не существовало, этой дороги: сюда редко кто забредал, настолько бесплодной из-за постоянной суши была эта местность, настолько обширной, что можно было блуждать по ней часами, но так никуда и не добраться.
Взглянув в последний раз на тропу, по которой они пришли сюда, девушка вскочила на коня и направила его в долину. Конь ступал по песку осторожно, нащупывая путь, словно переходил вброд реку. Ему все здесь не нравилось, но он терпеливо и неторопливо нес свою ношу. Девушка была легонькой, против нее он ничего не имел, но место было таким жутким, что он время от времени срывался на бег – так ему хотелось поскорее добраться до чего-то более знакомого. Он привык к высокогорным тропам, по ним он ступал твердо, он привык к цокоту копыт по камням, а не к этим приглушенным звукам, не к этому бархатистому песку, на который затрачивается столько сил с таким ничтожным результатом.
Девушка в отчаянии смотрела на песчаную пустошь: песок казался глубоким, он словно бы двигался, перемещался. Время уходило. Предстоящий путь виделся ей бесконечным, песок был позади, песок был впереди. Она двигалась по долине мертвых и отчаянно жаждала выбраться из нее. Ее охватил новый, еще более глубокий страх: луна скоро зайдет, и она останется в этой долине посреди кромешной тьмы. Она решила, что им следует взобраться повыше. Она повернула коня правее, приостановилась, пытаясь вглядеться вперед и оценить новое направление. Конь пошел резвее, явно в надежде на лучшее. И они были вознаграждены: песок стал не таким вязким, время от времени конь чувствовал под копытами твердую породу.
Юная наездница спешилась, отвязала ветошь с копыт. Конь поблагодарил, ткнувшись мордой ей в шею. Наверное, подумал, что миссия окончена и они могут наконец-то вернуться домой.
Путь шел вверх, временами подъем был довольно крутым, но конь пока не чувствовал усталости и шел резво, наездница тоже привыкла к нехоженым тропам. Страх перед преследователем сменился страхом заблудиться, она уже не прислушивалось к тому, что могло происходить сзади, но напряженно вглядывалась вперед. Заросли полыни становились все гуще, впереди виднелись очертания деревьев.
Подъем стал еще круче, и наездница испугалась, что ей не удастся выехать на дорогу, которая – как она знала, хотя сама там не бывала никогда – пролегала где-то в этой стороне. Ей было точно известно, что дорога приведет ее прямо на восток, туда, к большим городам, ей необходимо найти этот путь, пока не поймали. Тот тип очень, очень разозлится, когда увидит, что она сбежала! Ему ничего не стоит пристрелить ее за обман.
Чем больше она об этом думала, тем страшнее ей становилось и тем ужаснее ей казалось каждое возникавшее на пути препятствие. Вдруг на дорогу выскочила рысь, глаза ее сверкнули зеленым огнем – кто
