Девушка из Монтаны - Грейс Ливингстон Хилл
В эту церковь и вошла Элизабет, прелестная язычница, жаждущая узнать все, что только возможно, о душе. Она сидела рядом с бабушкой, впитывая каждое слово, и склонила голову, когда уверилась в том, что Господь здесь и что глаголет устами своего слуги. Когда отзвучало эхо последних напутствий проповедника и хорошо воспитанная паства начала готовиться к выходу, кутаясь в одежды и вполголоса обмениваясь приветствиями, Элизабет повернулась к бабушке:
– Бабушка, позволите ли вы мне подойти к этому человеку и задать ему несколько вопросов? Он говорил о том, что я так давно жаждала узнать, но я хочу знать больше. Никто никогда мне ничего не рассказывал. Кто он такой? И откуда он все это знает?
Старая женщина смотрела в оживленное, раскрасневшееся личико, и ее сердце преисполнилось гордостью, что вот эта прелестное юное создание – ее плоть и кровь. Она улыбнулась:
– Ты имеешь в виду нашего настоятеля? Если ты так хочешь побеседовать с ним, я приглашу его к нам на обед. Это очень пристойное желание для юной девушки – как можно больше знать о религии. Подобное влияние весьма благотворно, к тому же наш уважаемый доктор богословия поистине очарователен. Я позову также его жену и дочь. Они вращаются в лучших кругах, да я и сама давно подумывала над таким приглашением. Да, тебе, наверное, стоит пройти конфирмацию. Некоторые проходят. Очень красивая служба. Я сама прошла конфирмацию, когда была в твоем возрасте. Моя матушка считала, что каждая девушка должна пройти таинство, прежде чем выйти в свет. А поскольку ты теперь ученица, то и время самое подходящее. Пошлю за ним на этой неделе. Ему будет приятно узнать, что ты интересуешься подобными вещами. По воскресеньям он руководит молодежным клубом, Христианское что-то там, так, кажется, называется. Я толком не знаю, что это такое, но он много рассказывает и хочет, чтобы клуб посещала вся молодежь. Ты можешь уплатить взнос, каким бы он ни был. Полагаю, это для благотворительности. Тебе, конечно, совсем не обязательно ходить на их встречи, но, думаю, доктору будет приятно.
– Вы говорите о Христианских усилиях? – переспросила Элизабет. Глаза ее сияли.
– Полагаю, что-то вроде этого. Доброе утро, миссис Шайлер. Чудесный день для декабря, не так ли? Нет, я не очень хорошо себя чувствовала. Нет, я не выходила несколько недель. Замечательная служба, не находите? Наш доктор становится все более и более блистательным. А, миссис Шайлер, это моя внучка, Элизабет. Она приехала с Запада, будет жить со мной и завершать образование. Я бы хотела познакомить ее с вашей дочерью.
Элизабет покорно прошла через процедуру представления, нарушившую ход ее мыслей, но, как только они вышли на улицу, вернулась к предмету своего интереса.
– Бабушка, а Господь присутствовал в церкви?
– О чем ты, дитя? Какие странные вопросы ты задаешь! Ну, да, полагаю, Он был там – отчасти. Ведь говорят, что Бог – он везде. Элизабет, лучше подожди, когда сможешь обсудить эти вещи с тем, кто в них разбирается. Я никогда особенно в таких вопросах не понимала. Ты прекрасно выглядишь в этом оттенке зеленого, и шляпка очень тебе идет.
Так что тема была на время закрыта, что не означало, что девушка перестала о ней размышлять.
Пришло и прошло Рождество, не оказавшее на Элизабет такого уж большого влияния: для нее это был просто доселе неизвестный праздник. Миссис Бэйли предложила ей выбрать подарки «для родственников по материнской линии», и Элизабет с энтузиазмом занялась этим, проявив благоразумие и хороший вкус и учитывая интересы тех, кому подарки были предназначены. По правде говоря, Лиззи все-таки была чуточку разочарована, поскольку рассчитывала на золотые часики или кольцо с бриллиантом, но в целом все-таки осталась довольна.
У ног Элизабет лежал совершенно новый мир. Школа была полна восхитительных чудес. Она впитывала знания, как губка воду, бросалась от одной науки к другой, проявляя замечательные способности и истинное удовольствие при решении различных задач.
Под влиянием пастора, который так близко знал Господа нашего, росла и ее близость к Иисусу Христу, и жизнь казалась ей по-настоящему прекрасной.
Она читала Библию с таким упоением, словно это был роман – да для нее книга и была романом, а днем, отправляясь на обычную уже прогулку в парк верхом на Робине – в результате ухода он заметно приободрился, зауважал себя, и седло у него было по самой последней моде, – она размышляла о необыкновенной доброте Господа, проявленной к ней, простой девчонке из прерий.
Так, в покое и мире, прошли три чудесных года. Каждый месяц Элизабет с подарочками отправлялась навестить бабушку Брэйди, и каждое лето они с бабушкой Бэйли отправлялись на воды на модный курорт в Катскильских горах. Девушка всегда была одета самым изысканным образом, при этом обращала на свои наряды столько же внимания, сколько птица – на воздух, а цветок – на поля.
Из своих первых карманных денег она скопила необходимые сорок долларов и выслала по адресу, который он дал ей там, в прериях, не присовокупив к ним, однако, никакого послания: она считала, что не имеет на это права.
Она все чаще посещала с бабушкой старинные уважаемые семейства Филадельфии, хотя пока что, будучи еще ученицей, не «выезжала в свет». Но где бы она ни бывала, она никогда не видела Джорджа Трескотта Бенедикта и ничего не слыхала о нем.
Часто, глядя на красавиц, бывавших в доме бабушки, красавиц, которые улыбались ей, болтали с ней, она гадала, кто из них может быть той самой леди, которой принадлежит его сердце. Она представляла, что эта леди должна быть самой красивой, самой приятной во всех отношениях, потому что в ином случае он бы ею не увлекся, и выбирала то ту, то эту, а потом, когда ее избранница демонстрировала какую-то неприятную черту характера или совершала какой-то нехороший поступок, отбрасывала кандидатку и присматривалась к другой. В результате осталось всего несколько красавиц, подходящих, на ее взгляд, человеку, ставшему ее идеалом.
Но иногда в мечтах она видела, как он подходит и разговаривает именно с ней, и улыбается так, как улыбался, когда они скакали
