Битва Файркреста - Ален Жербо
На следующий день, в воскресенье, 2 сентября, появилось еще больше признаков приближения к суше. Цвет воды изменился, появилось много дельфинов, а на воде плавали мертвые бабочки. Теперь я был уверен, что мои навигационные расчеты были верны.
Весь этот и следующий день «Файркрест» медленно плыл на запад. Ближе к трем часам дня в понедельник, 3 сентября, я заметил, что чаек было необычно много. Причина скоро стала очевидной, потому что на горизонте, в трех милях от нас, была рыбацкая шхуна, за которой следовало целое облако чаек.
Ветер был очень слабый, и в течение двух часов я плыл к шхуне, которая находилась прямо на моем курсе. Около четырех часов ее шлюпки вернулись на борт, и она направилась к «Файркресту», поэтому я поднял флаг. Шхуна прошла достаточно близко, чтобы я мог прочитать ее название — «Генриетта» из Бостона.
Экипаж был занят разделкой трески и палтуса, но шкипер послал шлюпку к катеру. На борт поднялся французский рыбак из Сен-Пьера и быстро проявил удивление, когда узнал, что «Файркрест» и я прибыли из Франции. Меня сразу же пригласили на борт и предложили поужинать с ними. Поэтому, оставив свою лодку на автопилоте, я отправился в гости на море.
Я обнаружил, что палуба «Генриетты» была завалена рыбой по пояс, и, глядя на ее загроможденную палубу и наблюдая за рыбаками, занимавшимися разделкой улова дня, я ярко вспомнил описания, которые я читал о сценах на борту «Мы здесь» в «Капитане Мужественном» Киплинга.
Вся команда встретила меня с улыбками, и я был рад оказаться среди них и слушать их своеобразный бостонский акцент. Почему-то я чувствовал себя гораздо более комфортно с этими рыбаками, чем с греками на лайнере, потому что они были настоящими моряками.
Внизу, где был накрыт стол, я впервые за девяносто дней попробовал свежий хлеб, масло, свежее мясо и пирог. Как можно себе представить, я никогда не наслаждался едой так сильно. Затем они предложили мне еду для лодки, и я с радостью принял несколько дынь, хлеб и масло.
После обеда я вышел на палубу и поболтал с капитаном Альбертом Хайнсом, который стоял у руля и вел шхуну за «Файркрестом». Было странное ощущение видеть, как моя лодка уплывает и держит курс, не имея никого на борту; настолько странное, что я начал немного бояться, что двигатель «Генриетты» может заглохнуть: ведь при сильном ветре я вряд ли думаю, что рыболовная шхуна смогла бы догнать катер.
Шкипер Хайнс оказался прекрасным старым морским волком, и было очень приятно встретить такого человека, знающего море и свою лодку. Он дал мне карту Джорджс-Бэнк, большого рыболовного промысла к востоку от Кейп-Кода и острова Нантакет, над которым мы плыли, и моток веревки для ремонта моих парусов. Я также убедился, что мое положение, определенное по собственным наблюдениям, было абсолютно верным.
К этому времени туман снова начал сгущаться и временами скрывал Firecrest из виду. В связи с этим я очень хотел вернуться на борт, пока не потерял его из виду окончательно. Поэтому двое рыбаков подвезли меня на лодке, и я подарил им бутылки бренди, которые мне дали офицеры парохода. Затем они вернулись на «Генриетту», и мы обменялись прощальными сигналами туманной сирены, а пока мы это делали, шхуна исчезла из виду в тумане. Это посещение «Генриетты» стало приятным перерывом в путешествии.
Если бы на «Файркрест» был ветер, я бы за несколько дней доплыл до пролива Лонг-Айленд, поскольку он находится всего в двухстах милях от Джорджс-Бэнк, но последующие дни были в основном спокойными, с редкими порывами ветра, которые толкали судно вперед на час-другой, а затем оставляли его качаться в маслянистой тишине.
Приливные течения тоже сильно влияли над отмелями, унося «Файркрест» взад и вперед, как волан, и пока шла эта игра, я заполнял время ремонтом стакселя и грота, и большую часть времени я видел какую-нибудь рыбацкую шхуну.
Используя карту, которую мне дал капитан Хайнс, и постоянно измеряя глубину лотом, я постепенно пробрался через отмели Нантакета. Проплывая мимо них, я однажды заметил пару маленьких китов, размером не больше Firecrest.
Утром 10 сентября я впервые с момента отправления с африканского побережья, в нескольких днях пути от Гибралтара, увидел землю — Нантакет. Но я не могу сказать, что я радостно воскликнул «земля!». Напротив, я почувствовал небольшую грусть, потому что понял, что она предвещает конец моего путешествия; что это означает, что все счастливые и напряженные дни, которые я провел в открытом море, скоро закончатся, и что я буду вынужден остаться на берегу на несколько месяцев. Я больше не буду королем всего, что вижу, но снова окажусь среди людей и стану участником цивилизации.
На следующий день я увидел остров Ничья земля и проплыл мимо флотилии бесчисленных маленьких моторных рыбацких лодок. В среду, 12 сентября, я имел удовольствие встретить в море часть военно-морского флота Соединенных Штатов, маневрировавшего у Ньюпорта. Это было замечательное зрелище, и я с живым интересом наблюдал за быстрыми эсминцами, двигавшимися в линию со скоростью более тридцати узлов.
Я решил приблизиться к Нью-Йорку через пролив Лонг-Айленд, так как не хотел проходить через реку Гудзон. Впервые за три недели я нашел хороший ветер для плавания у острова Блок, и к вечеру вошел в пролив, проходя через Райс. Так я с грустью попрощался со старым океаном.
Теперь мимо проплывало множество пароходов. Лайнеры, освещенные яркими огнями в окнах и электрическими лампами на палубе, мчались всю ночь, часто сопровождаемые мелодиями музыки, которые доносились до меня через звездную воду. После такого одинокого плавания эти освещенные пароходы ночью обладали определенным очарованием.
Я больше не мог позволить Firecrest свободно управлять собой ночью. Мы были слишком близко к берегу, и у меня был курс, отмеченный буями и огнями, по которому я должен был следовать. Будучи так близко к цели, я боялся потерпеть неудачу.
В течение следующих двух дней я плыл вдоль красивого северного побережья Лонг-Айленда, любуясь величественными загородными домами и их зелеными лужайками. Затем берега пролива сблизились, и я оказался напротив устья Ист-Ривер.
Итак, в два часа ночи 15 сентября я бросил якорь у форта Тоттен. Я не отходил от руля и не спал последние семьдесят два часа, но круиз «Файркреста» закончился ровно через сто один день после того, как он
