Цветочная сеть - Лиза Си
— Деревенщина!
Последнее ругательство привлекло внимание Ли. Он завертел головой и выделил из толпы разносчика овощей, который снова выкрикнул оскорбление.
— Эй, ты! — крикнул Ли. — Кого ты называешь деревенщиной? Да ты даже колотушку не можешь себе позволить; чтобы бить в барабан, приходится членом стучать! — Толпа разразилась аплодисментами. Даже сам торговец смеялся. — Засунь свои вонючие слова обратно в свой смердящий рот! — кричал Ли. — От тебя деревней за версту несет!
Зеваки принялись хвалить торговца, который так раззадорил смертника и всех развлек.
Ли снова нашел взглядом Хулань и Дэвида:
— Я сделал так, как мне сказали. Мне гарантировали защиту. Но меня обманули.
Грузовик остановился. Охранники стали продираться сквозь толпу, пытаясь расчистить пространство и открыть ворота.
— Время вышло, — сказал Спенсер.
Хулань закричала охранникам:
— Я из Министерства общественной безопасности! Вы обязаны меня пропустить.
Но охранники не слышали ее, поскольку теперь от грузовика инспектора отделяли десятки зевак.
— Спенсер… — В голосе Хулань звучало сожаление. Она ничем не могла помочь молодому человеку.
— Пусть ваша жертва будет ненапрасной! — воскликнул Дэвид. — Скажите, с кем вы работаете в Китае.
— Не могу. Я не знаю.
— Тогда назовите лидера триад в Лос-Анджелесе. Ведь это он вас сдал. Назовите его имя.
— Ли Давэй, — произнес Спенсер. Грузовик дернулся и остановился.
— Мне нужны доказательства, чтобы его прищучить.
Ли яростно тряхнул головой:
— Я ничего не знаю.
Дэвид порылся в памяти, а потом выпалил:
— Китайский иностранный банк! Ваша организация хранит там деньги? Назовите имена и номера счетов! Пусть злодеи заплатят за предательство.
Грузовик снова ожил. Пока он полз вперед, Спенсер Ли принялся выкрикивать имена и номера, которые, по-видимому, давно уже выучил Наизусть. Машина въехала во двор, ворота закрылись, и толпа стихла. Хулань протиснулась к воротам и начала колотить по ним, но никто не открыл.
Все, кроме Дэвида, знали, что сейчас произойдет во дворе тюрьмы. Табличку снимут с шеи преступника и отбросят в сторону, потом парня грубо толкнут, заставляя опуститься на колени. Палач займет место прямо у него за спиной, приставит пистолет к затылку и нажмет на спусковой крючок. Когда ожидаемый выстрел сотряс воздух, несколько человек завизжали. Наконец представление окончилось, и поредевшая толпа начала расходиться.
Внезапно раздался оглушительный взрыв. Взрывной волной выбило стекла из окон, и осколки, разлетаясь во все стороны, пронзали плоть. Оставшиеся зеваки в панике бросились врассыпную. Хулань и Дэвид ухватились друг за друга, а затем людская река понесла их в ту сторону, откуда валил дым. На перекресток выплеснулся поток людей. Торговцы — и раненые, и уцелевшие — мчались к своим лоткам в надежде спасти хотя бы часть товаров. Несколько человек лежали на земле, ошеломленные случившимся. У одних из порезов струилась кровь, другие вопили от страха или от боли. Дети отчаянно голосили и звали родных.
У кольцевой развязки дымилась обугленная груда искореженного металла, бывшая некогда «саабом». Смесь запахов горящего бензина, резины, пластика и человеческой плоти разносилась по воздуху. На глазах у Дэвида и Хулань вокруг тела водителя занялось пламя, и кожа Питера начала пузыриться и отслаиваться. Хулань бросилась вперед, пытаясь добраться до машины, но Дэвид оттащил ее:
— Слишком поздно! Он мертв.
Хулань уткнулась лицом в грудь Давида, и он крепко обнял ее. Оба дрожали всем телом. Затем одна из шин взорвалась, и в толпе снова раздались крики. Несколько сознательных граждан сбегали за шлангами и начали тушить огонь.
Дэвид и Хулань застыли, уставившись на тлеющий «сааб». Дыхание у них сбилось, сердца гулко стучали. Они понимали, что тоже должны были умереть.
Вскоре пламя потушили. Крестьяне собрали свои пожитки и отправились обратно в деревню, рабочие вернулись на фабрики, матери поспешили домой готовить обед. Лишь несколько детей с перепачканными сажей розовыми мордашками сбились в маленькие стайки, с любопытством поглядывая на происходящее.
Дэвид и Хулань также постепенно обрели способность ясно мыслить, и к тому времени, когда председатель месткома, старик лет восьмидесяти, сообщил, что вызвал полицейских из ближайшего Комитета общественной безопасности, они уже продумывали следующий шаг. Хулань собиралась найти телефон, чтобы позвонить в министерство, но тут увидела, как председатель месткома тычет палкой в сгоревшую машину. Хулань потребовала отойти, чтобы не уничтожить улики, и старик послушался. Затем Хулань с Дэвидом попытались дозвониться с заправки, но связи не было.
Они тяжело опустились на обочину. Хулань порылась в сумочке, вытащила блокнот с ручкой и протянула Дэвиду. Он записал имена и цифры, которые выкрикивал Спенсер Ли, а когда закончил, Хулань спросила:
— Это поможет?
— Да, если он сказал правду, а я думаю, что так и было. Он называл имена наизусть… — Он покачал головой, вспомнив последние несколько метров, которые Ли проехал до ворот.
Вернувшись к «саабу», они увидели все того же настырного старика, натянувшего капюшон на голову. Хулань попыталась прогнать его, пригрозив суровым наказанием, но китаец не только не испугался, но и пригласил ее в кафе на обед. Хулань отказалась, однако старик настоял, попутно сообщив, что телефонные линии, связывающие район с центром, дышали на ладан последние полгода и что местная полиция насквозь коррумпирована, поэтому ей на все плевать. К тому же он убедил Хулань, что за машиной можно наблюдать из кафе.
Затем председатель месткома проводил Хулань и Дэвида в кафе под открытым небом, украшенное новогодними парными надписями[69] и благопожеланиями. Он представил свою внучку, владелицу скромного заведения и по совместительству повара. Хулань увязалась с ней на кухню и не спускала с женщины глаз, пока та готовила три миски лапши. Хулань предупредила, что воду для бульона надо вскипятить, иначе иностранец может заболеть. Женщина обжарила кусочки имбиря, чеснока и сушеного красного перца чили на дне сковородки вок, бросила туда же мелко порубленную свинину — «свежая, только сегодня купила», — заверила она Хулань, — затем налила горячую воду из термоса и добавила немного лапши. В последний момент женщина взбила в миске несколько яиц и вылила смесь в суп, где та мгновенно свернулась хлопьями, похожими на цветочные лепестки. Как только блюдо снова закипело (к удовольствию Хулань), хозяйка разлила суп по тарелкам, добавила горячее масло чили и
