Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 - Екатерина Барсова
– Это зависит исключительно от тебя. Кстати, нужно съездить в отель и забрать свои вещи.
– А у меня есть для тебя сюрприз, я хотела звонить тебе в Италию, но ты приехал сам. Я была у Аграфены и кое-что выяснила. Она дала мне дневник Элионор Мэй. Я его прочитала, сделала копию и привезла в Москву.
– Читай!
– У тебя что-то срочное и важное?
– Очень. Очень срочное и важное. Читай!
Ульяна помнила, как она читала дневник в маленькой комнатке, куда ее поселила Аграфена. Уютная спальня со шкафом, красивой тумбочкой из темного дерева, с изящным столиком. На тумбочке стояла лампа. Ульяна включила ее и села читать дневник.
«Скоро я отправлюсь в большое путешествие. Первое в моей жизни»…
Свет от лампы падал на темную листву деревьев, зажигая их тускло-зеленым цветом, этот свет проникал еще дальше – в темноту и растворялся в ней, сливаясь с ночью.
Ульяна читала описание городов, по которым девушки скитались, и дошла до начала войны.
«Грушенька познакомилась с приятным мужчиной – полугреком-полурусским. Он был моложе ее на пятнадцать лет. Начался головокружительный роман, но вскоре ее муж погиб. А спустя некоторое время Грушенька поняла, что беременна. Ей уже было почти сорок пять. Это был последний шанс. Ребенка она решила оставить. Родились близнецы. Девочки. Одну назвали Еленой, а другую – Грушенькой. Шла война, мы застряли в Италии, которую уже начали бомбить. Однажды во время одной бомбежки Леночка потерялась. Мы ее не нашли, как ни искали. Может быть, она погибла? Мы спрашивали потом: не видел ли кто светловолосую девочку с медальоном на шее. На нем было написано «Елена» по-русски»…
Ульяна легла спать под утро, положив дневник на тумбочку.
Утром ее ждал шикарный завтрак: гренки с молоком, крошечные бутерброды с сыром и маслом, кофе, сдобренный корицей, и булочки с ванильным кремом.
– Ну что, прочитала? – осведомилась Аграфена.
– Да. И я могу сказать вам очень важную вещь. Аграфена Михайловна, ваша сестра Елена жива. Она живет в Италии, у нее есть сын, тот самый итальянец, который уже приезжал к вам.
Аграфена дернулась вперед и, вцепившись в скатерть, потянула ее на себя. Красивый кофейник с грохотом упал и разбился.
– Ты не шутишь? – спросила она шепотом.
– Нет.
По щекам старушки побежали слезы.
– Боже мой! – вплеснула она руками. – Елена! А посуда бьется на счастье. Я всегда это знала. Леночка нашлась!
* * *
После прочтения дневника Андреа долго молчал, потом подошел к Ульяне и крепко обнял.
– Спасибо!
– За что? – вскинула она на него глаза.
– За все. За то, что ты есть!
* * *
Солнце шпарило во всю мощь. В средней полосе России лето всегда блаженно-сонное, тягучее, медовое. От него сладко кружится голова, хочется упасть в траву и лежать, глядя в небо. Кругом царят безмятежность и раздолье – в деревьях, небе, траве, прозрачно-переливчатом, как крылья стрекозы, воздухе… А как пахнет малиновым вареньем! Хрупкая фигурка невысокого роста в светлом платье и соломенной шляпке с розочками склонилась над большим медным тазом, помешивая в нем ложкой.
Аграфена Михайловна, увидев их, выронила ложку, да так и застыла на месте. А потом всплеснула руками.
– Пафнутий! – звонко закричала она. – К нам гости приехали.
Андреа подошел к ней быстрым шагом.
– Здравствуйте… Тетя…
– Андреа! – Она провела рукой по его волосам. – Знаешь что? Я буду звать тебя Андрюшей.
В ответ он обнял ее и поцеловал.
– Боже! – Она провела рукой по лбу. – Пафнутий, ну куда ты пропал, елки-палки, неси стулья, нет, вино, нет, сначала стулья…
– Все вместе и разом, – рассмеялся Андреа. – Скоро вам понадобится и то и другое, да еще в больших количествах. Моя бабушка и мама выезжают к вам и будут так скоро, как это возможно… Бабушка сейчас ругается в посольстве, чтобы им побыстрее дали визы.
– Да… – Аграфена опустилась бы прямо на землю, если бы Ульяна и Андреа не поддержали ее с двух концов.
– Ну где же Пафнутий! – пробормотала она.
– Я здесь, – вырос он с двумя стульями. Под мышкой зажата бутылка вина.
– Иди сюда… Разговор будет долгий… Кстати, он вас спас. Я же дала ему наказ следить за тобой, – кивнула Аграфена в сторону Ульяны. – А когда тебя схватили и повезли на машине, Пафнутий все смекнул, поймал такси и поехал следом. А потом позвонил в полицию.
– Спасибо! – с чувством сказала Ульяна.
Карлик отвесил ей шутливый поклон.
Они сидели под большой липой, пили чай с малиновым вареньем. Аграфена Михайловна сказала:
– Мне трудно поверить, что я сейчас в России. Моя мама говорила со мной только по-русски, чтобы я не забыла язык. А Елена, наверное, языка не знает.
– Я тоже буду учить его, – вставил Андреа. – Непременно.
– Потеря Елены навсегда осталась в сердце нашей матери незаживающей раной. Она умерла в 1965 году, Элли – еще раньше – в 1962-м. Я осталась совсем одна, деньги были, и я колесила по свету. Но с годами почему-то усилилась тяга к родине, где я никогда не была. Только знала о ней по рассказам матери. И чем дальше, тем сильнее. Такая тоска взяла. Она так красочно расписывала природу, липу в нашем старом саду, запах малинового варенья. Мне это варенье даже снилось. Большой медный таз и варенье… – Она незаметно смахнула слезы. – Надо же, какое счастливое совпадение, что этот кусок земли и дом оказались нетронутыми. Удивительно. Когда я через риелтора купила землю, то не могла нарадоваться приобретению. А когда приехала сюда – все, поняла: умру здесь. И липа на месте. Дом уже в сарай превратился, я все тут заново обустроила…
Перед отъездом в Россию я зашла к антиквару и оставила у него попугая. Думала, что когда-нибудь за ним приеду. Человеку же свойственно думать, что с ним ничего плохого не случится. Ни сегодня, ни завтра…
– Попугай Чарли в надежных руках, а вот антиквар умер.
Аграфена покачала головой и продолжила:
– И вот вскоре после приезда как-то раз я познакомилась с Еремеем, а потом с его мамашей. Болтливая была тетка, упокой господи ее душу. – И Аграфена размашисто перекрестилась. – Слово за слово, мы разговорились, у нее все в одно ухо влетало, в другое вылетало. Она пригласила меня на чай потрепаться-посудачить. Я пришла, рассказала немного о себе, и в ее старческом воображении я трансформировалась в пассажирку «Титаника». Она охала-ахала, подкладывала мне оладушки со сметаной. Тут пришел с работы ее сын Еремей, тоже малость чокнутый, как и мамаша. Он тогда
