Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов
Приводить великого князя в чувство пришлось лично митрополиту Киприану1083. В дальнейшем Дмитрий Иванович не поддавался уже эмоциям в столь острой форме и действовал со своим правительством заодно.
Первый сигнал из Орды поступил в 1378 г., когда на север двинулось пробное войско мурзы Бегича. Москвичи собрались с силой и разбили его на реке Воже1084, после чего конфронтация с Ордой естественным образом обострилась. Следующим шагом Мамай потребовал резко увеличить ордынский выход с русских земель. Москва отказалась. «Будем ли мы в мире с татарами – это зависит от нас, – заявлял осмелевший Дмитрий Иванович своим боярам. – Дадим ли выход – это зависит от нас; не захотим дать – это зависит также от нас»1085.
Дмитрий Иванович высказался глубокомысленно, но не определенно. По-видимому, он, как всегда, счел за благо переложить бремя государственной ответственности на своих бояр, и те решили рискнуть.
Москва не только не увеличила платежи, но и вовсе перестала отправлять в Орду золото и серебро. Деньги, стекавшиеся в Кремль из удельных княжеств и предназначенные для татар, москвичи вдруг стали считать своими. Московским правящим классом овладел азарт, которого князь и его бояре никогда ранее не испытывали. Им показалось, что с ордынцами можно разделаться, как с каким-нибудь Михаилом тверским. Жесткая позиция московского правительства по ордынскому «выходу» стала последней каплей, приведшей Русь на Куликово поле.
Непомерная храбрость москвичей явилась, помимо прочего, закономерным следствием длительного мира между Ордой и Московским княжеством, существовавшего с начала XIV века. Почти за восемьдесят лет в Московской земле сменилось несколько поколений, никогда не встречавшихся с монголами и не боявшихся Орды. Как минимум с княжения Ивана Калиты москвичи мало слышали об ордынцах и никогда их не видели1086.
Неведение рождает надежды и дарит героям силы в борьбе. Дмитрий Иванович Донской сам принадлежал к поколению непуганных храбрецов, и бесстрашие неведения одержало в нем верх над врожденной осторожностью. В дальнейших переговорах с Мамаем он старался вести себя так, будто был равен ему по всем статьям.
Было еще нечто важное, что развязывало москвичам руки в борьбе с Ордой. В мае 1377 г. в Литве умер великий князь Ольгерд Гедиминович. При его слабом наследнике Ягайле Вильно погряз в трениях и междоусобицах. Смута в стане потенциального союзника помешала Мамаю выработать с литовским великим князем союз против Москвы и дала ей «возможность беспрепятственно управиться с татарами»1087.
О том, как происходила битва на Куликовом поле написано много и красноречиво, так что я не буду повторять то, что хорошо известно. Я даже не стану заострять внимание на летописных сообщениях о Дмитрии Донском, подвергающих сомнению его активное участие в сражении.
Все это не столь важно. Вместо этого я сразу перейду к последствиям Куликовской битвы и буду рассматривать их в той степени, в которой они оказали воздействие на дальнейшее положение Москвы и отразились на ее экспансионистских устремлениях.
Куликовское сражение завершилось «пирровой победой» для Руси.
Большая российская энциклопедия считает, что с русской стороны в нем участвовало от пятнадцати до 20 тысяч ратников1088. Однако большинство исследователей думают иначе.
В.Н. Татищев считал, что Москва выставила против татар около 60 тысяч человек, из которых 20 тысяч были «малой ратью» Дмитрия Донского и еще 40 тысяч собралось на подмогу со всех концов Русской земли1089. Согласно Л.Н. Гумилеву, у Дмитрия московского было 150 тысяч человек1090. Известный историк В.В. Каргалов настолько затруднялся с определением численности русских войск, что даже не назвал ее в своей книге о Куликовской битве1091.
Наконец, самую большую цифру указывает Никоновская летопись. Ее составители считали, что Дмитрию удалось привести с собой на битву 400 тысяч ратников, из которых в живых осталось всего 40 тысяч1092.
Если считать потери Куликовской битвы по максимуму, как это делает Никоновская летопись, то получается, что каждые девять человек из десяти погибли в сражении. То есть исчезло практически все русское войско. Среди павших было двенадцать князей и четыреста восемьдесят три боярина1093.
Потери были столь велики, что в ближайшие годы у Москвы не было сил противиться врагам. Не случайно же летописец завершил свой рассказ о Куликовской битве словами: «Оскудела вся земля Русская воеводами и слугами и всеми воинствами, и о сем был страх великий по всей земле Русской»1094.
По свидетельству летописцев, в походе Мамая на Русь принимали участие мордовские князья и буртасы1095. В этом слышится явный отзвук русских колонизационных войн в Поочье и Поволжье.
С другой стороны, вместе с Дмитрием московским против татар воевали Андрей и Дмитрий Ольгердовичи – братья великого литовского князя Ягайло, союзничавшего с Мамаем и Олегом рязанским. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», они привели на битву 46 тысяч «кованой рати»1096.
В сентябре 1380 г. Москва на короткое время стала главным центром борьбы русских колоний против ордынской метрополии, средоточием противостояния христианских областей и татарского магометанства. Не случайно оба Ольгердовича были православными христианами! Не случайно также, что мордва и буртасы оказались на противоположной стороне.
Битва явилась кульминацией мощного религиозно-национального напряжения, охватившего Русь и ее окрестности. Но как только она закончилась, наступило прозрение. Эмоции иссякли, и стало ясно, что Дмитрий Донской и его бояре переоценили свои возможности. Они, конечно, сделали большое дело, но не довели его до логического конца. Шторм прошел и волны успокоились. Москва стояла беззащитной, и в страхе ожидала мщения.
Куликовское сражение также показало, что самостоятельные удельные князья на Руси не желали московского возвышения и не видели в Москве политического лидера.
Перед началом сражения московский князь собрал вокруг подвластных ему ростовских, ярославских и белозерских князей. Все они являлись подручниками Москвы и повиновались ей в силу вассальной зависимости.
Что же касается прочих великих князей, то помощи от них Москва не получила. Скромным участием ограничился Великий Новгород. Рязанский князь Олег перешел на сторону Мамая1097. Русские историки оправдывают его решение тем, что татары могли разорить Рязанское княжество. Но это лишь часть всей правды. Другая же состояла в том, что Олег опасался Москвы не меньше, чем Золотой Орды. В канун Куликовской битвы из двух зол он выбрал меньшее.
Всего через два года после сражения на Куликовом поле на Московию обрушился новый властитель
