Криминальный Екатеринбург. Совпадения не случайны - Андрей Васильевич Кабанов
Там цыган – и в самом интернате, и вокруг – было – «мама не горюй», и я с некоторыми дружу до сих пор. И я дружил с теми, кто с семнадцатого, ну, например, семья Решетниковых, я их с детства знаю. Это потом Решетниковы стали самой «барыжной» семьёй, а тогда у них и не было такой цели. Вот смотри. У нас всегда была вот эта мысль, идея, ценность, как хочешь, называй, да, что если человек бросает, он становится нормальным челом. И всё, блин…
Вот он придет и скажет: «Я бросил торговать, я бросил ■■■■■■■■, я бросил всё это говно». Да, всё, базара нет, нормальный кент. Случай приведу: Витька Макаренко. «Пробуксовщик» погоняло у него. Мы нахлобучиваем мужа его дочери, они выкидывают ■■■■■■ из окна, а когда ■■■■■■ подняли, занесли в хату, он берет всё на себя, потому что ■■■■■■ был дочкиного мужа. Витька Макаренко берет всё на себя. Его привозят в камеру, а он упирается: «Это моё». А там прилично было, килограмма три-четыре, то есть на весьма приличный срок, а он мой ровесник, друг. Такой вот дурак. А мы с ним очень близки были. И я вот к нему в камеру захожу и говорю: «Витя, ты дурак что ли?» Он говорит: «Дюша, у меня другого выхода нет, я умру в камере». И он умирает в камере.
Или Клюс. Он начинает торговать, а он тоже один из близких мне людей. Он помладше меня лет на пять, я у него дома жил. Маму его очень хорошо знал, там, сына его знал, ну, всю его семью я хорошо знал. И он начинает торговать, и наши парни его нахлобучивают, он прилипает. Мы его сажаем. И он отсидел, выходит с зоны, сюда к нам (в Фонд) приходит, и я ему говорю: «Клюс, родной, ну…». Он говорит: «Больше не буду торговать. Слово даю». Опять, помыкался-потыкался. Начинает торговать.
Мы его снова принимаем. Второй раз, нахрен. Опять сел. Отсидел он лет шесть-семь, что ли. Я его встречаю год назад в «Ашане», к нему подхожу, говорю: «Брат, здорово. Что как?» Он говорит: «Андрюха, ну всё». Он сейчас что-то работает, я сейчас так слежу за ним, что-то делает, что-то работает, всё. То есть завязал. Не торгует.
А Оксана-цыганка? Ни хрена себе. Мы её раза три-четыре присаживали на нары, а она была в банде одного мента, который потом стал начальником. Большим. Они просто бандой были, они ездили по всему Советскому Союзу, затем по России. Выхлапывали цыган, убивали там, грабили, ну, то есть, целая банда была. Вот Оксана была цыганкой в этой банде. Красивая-красивая. Она сидела, но у меня же вот в друзьях. Зашла в фонд и говорит: «Можно зайти?» Я говорю: «Можно». «Ты снова?» – спрашиваю. А она мне: «Нет, я всё, я забила». И таджики к нам приходили. Так что не было у нас никакой ксенофобии.
– То есть Кабанов межнациональную рознь не разжигал.
– Я буду говорить о гражданах России, которые представляют одну из многих национальностей. У нас ведь страна многонациональная. Вот. Ну, я знаешь, какие приведу примеры, я так скажу – вот если кто-то в Махачкалу приедет и начнет там «загуливать». Нормально это?
Да не, ■■■■■■■■■■ имеет здоровое место. И если ты приехал куда-то в гости, то и веди себя по-человечески. Да это твоя страна, но даже ты в одном городе пришёл к человеку домой в гости, ты всё равно в гостях. Хотя ты житель этого города, этой страны, но ты пришел не домой, а в гости. Ты гость. А здесь, если ты приехал в другой район, другую область, другую республику, то ты – гость, ну и веди себя как гость. И везде есть свои традиции.
Я приведу такой пример, когда мы поехали первое время в Эмираты, то там нельзя было днем ходить девочке в шортах и без платка. И если тебя увидели, что ты где-то выпил, то тебя в яму. Похрен, что ты турист. В яму, в зиндан. Пить можно было только в определенных питейных заведениях, ресторанах, казино и тому подобное, а тут ты – гость. А теперь – здесь ты, да, житель моей страны. Ты почему так себя ведешь? Ты почему ведешь себя, как петух законченный? Человек стоит с ребенком, а вы начинаете его бить. Ребенку стало плохо, побили ещё и того парня, который заступился в вагоне. Это что, где диаспоры? Почему диаспоры молчат? Почему диаспоры не берут за ухо, не наказывают?
– Может, что-то и сказали диаспоры.
– Не знаю, сказать на ухо – это ничего не сказать. Он должен выступить и сказать, чтобы люди услышали. Сказать: «Мы это видим, всё под контролем, мы его выпорем, мы его высечем, мы его накажем». Ни хрена себе! Я приведу хороший пример, когда «чехи» (чеченцы) начали «загуливать» по всей стране, Кадыров сказал: «Ну-ка, стоп, хотите драться – идите все в ринг, в „клетку“ (единоборства). У нас нет ни наркоманов, ни ■■■■■■■■■■…» И у него везде представители. Мы вот здесь встречались с представителем. Очень жёсткий, я тебе скажу. Есть, конечно, кланы, которые его не признают. Есть такие кланы. Но с ними другой разговор.
Брат, я приведу кучу примеров. Сколько раз! Вот было – в трамвае, какого-то пацана избили. Потом этот ещё извинялся: «Простите меня, пожалуйста». Привели его маму и папу к Кадырову, и он по телику извинялся перед парнем, которого побили. Это регулируется и должно регулироваться очень серьезно, оно должно регулироваться. А там у нас, гляди-ка ты, они ведь сами того не понимают, что может пыхнуть! А уже такие случаи были. Такие случаи бывали неоднократно.
Тут должно быть максимально жёстко, но на грани. Вот пример. Это когда руководитель берет и жёстко всем говорит: «Ну-ка, всё, по норам». Но для этого надо быть авторитетом.
– Ну давай об этом потрепаться попробуем, это актуально.
– Это ты протрепался, а я нет.
– Вот, представляю твою родовую ненависть к нам, ботанам…
– Ты что, дурак, что ли, ненавидел бы – ты давно бы обосрался!
– Да я шучу.
Застолье. «Лёха „Антипа“ – второй справа». 1988–1989 годы
Разговор восьмой
Очарование Ройзманом
(Отношение Шеремета к фонду. Сцена из фильма «Страна ОЗ». Заочное знакомство. Аферист
