Сказание о Юэ Фэе, славном воине Поднебесной - Цянь Цай
– Напишите письмо, – предложил Юэ Фэй. – Мой человек отвезет.
Чжан Цзю-чэну принесли столик и письменные принадлежности. Сдерживая слезы, советник написал письмо, положил в мешочек, запечатал его и передал Юэ Фэю. Тот вызвал одного из телохранителей:
– Срочно доставишь это письмо в Чанчжоу, и пусть его вскроет лично брат «первого из сильнейших».
Телохранитель с письмом удалился, а Чжан Цзю-чэн сказал:
– Письмо отправлено, так что разрешите попрощаться! У меня есть одна просьба, господин юаньшуай: дайте мне какого-нибудь военачальника, чтобы помог пробиться через неприятельский стан.
– С уважением принимаю ваше повеление, – сказал Юэ Фэй и обратился к военачальникам: – Кто из вас осмелится проводить государева посла через цзиньский лагерь?
– Я, – тотчас же послышалось в ответ.
Это был Тан Хуай. Юэ Фэй смахнул набежавшую слезу и сказал:
– Что ж, поезжайте, полководец Тан!
За воротами лагеря Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай сели на коней. Их провожали военачальники и чиновники. У моста Сяошан все остановились.
– Простите, почтенный посол, но дальше нам ехать нельзя.
– Прощайте, друзья! Прощай, брат! – воскликнул Тан Хуай. – Нам пора!
Юэ Фэй хотел ответить, но к горлу подступил комок, и он заплакал. Юаньшуай возвратился в лагерь и, чтобы не показывать своего горя, укрылся в шатре.
Между тем посол и Тан Хуай добрались до лагеря чжурчжэней.
– Эй, варвары, слушайте! – громко крикнул Тан Хуай. – Государь великой династии Сун посылает «первого из сильнейших» Чжан Цзю-чэна в Угочэн навестить наших императоров. Доложите своему полководцу, чтобы нас пропустили!
– Подождите немного, сейчас сообщим повелителю! – отвечали цзиньские воины.
– Есть же на Срединной равнине такие честные и преданные люди! – воскликнул растроганный Учжу, когда ему сообщили о Чжан Цзю-чэне.
Он приказал открыть дорогу для императорского посланца через главный лагерь и выделил военачальника с пятьюдесятью воинами сопровождать Чжан Цзю-чэна в Угочэн.
Когда Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай проезжали через лагерь, чжурчжэни с любопытством смотрели на них. Учжу тоже вышел из шатра. Он заметил Тан Хуая, который с копьем наперевес следовал за послом, и спросил военного наставника:
– Так это и есть сводный брат Юэ Фэя?
– Да, это Тан Хуай, его брат, – подтвердил Хамичи.
– Пока на Срединной равнине есть такие смелые и преданные люди, не овладеть мне Сунской империей! – вздохнул Учжу и приказал: – Пусть закроют дорогу. Когда Тан Хуай будет возвращаться, захватите его живьем. Не убивать ни в коем случае! Кто нарушит приказ, будет казнен!
Лишь только Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай миновали цзиньский лагерь, их нагнал военачальник с пятьюдесятью воинами и спросил:
– Кто из вас едет в Угочэн? Мне приказано сопровождать.
– Он. – Тан Хуай указал на Чжан Цзю-чэна. – Хорошенько служите ему в пути!
Чжурчжэни пообещали исполнить его наказ.
– Господин Чжан, дальше сопровождать вас не могу! – сказал Тан Хуай.
– Что ж, расстанемся! – печально произнес Чжан Цзю-чэн. – Наверно, в этой жизни нам уже не удастся свидеться!
Он закрыл лицо руками и зарыдал. Тан Хуай тоже уронил слезу.
Когда императорский посол скрылся вдали, Тан Хуай вытер слезы, поднял копье и ворвался в лагерь чжурчжэней. Враги преградили ему дорогу.
– Тан Хуай, от нас ты не уйдешь! Повелитель приказал тебя схватить! – кричали они. – Сдавайся! Покоришься – будешь помилован и получишь высокую должность!
– Варвары! – в гневе крикнул Тан Хуай. – Не бывать тому!
Завязался ожесточенный бой. Тан Хуай особой ловкостью не отличался и пробиться через ряды врагов ему не удалось.
Чжурчжэни наступали, Тан Хуай не успевал отбиваться.
«Видно, я погиб, – подумал он. – Из кольца мне все равно не выбраться! Просить пощады бесполезно – варвары только меня опозорят! Лучше покончить с собой».
– Сдавайся, чужеземец! – кричали чжурчжэни.
– Тьфу! – плюнул Тан Хуай. – Думаете, я подлец? Мой брат Юэ Фэй истребит вас всех до последнего, возьмет Хуанлунфу и отомстит за меня вашему старику Ваньяню!
Обратив лицо к небу, Тан Хуай воскликнул:
– Брат Юэ Фэй! Больше нам с тобой не свидеться в этой жизни! Дорогие братья, расстаюсь с вами!
Он поднял копье и вонзил себе в горло.
Пусть уже бездыханно,
Недвижимо бренное тело,
Тан Хуая душа
В мир иной, в небеса улетела!
* * *
Он ушел навсегда,
Пламень мужества в сердце остыл,
Если сердце устало —
Тело тоже лишается сил!
Пусть, истекшая кровью,
В небеса улетела душа,
Дружба смерти сильней,
Дружбе смерть не страшна!
Когда чжурчжэни увидели, что Тан Хуай покончил с собой, они доложили Учжу. Тот распорядился отрубить мертвому голову и выставить ее у ворот лагеря.
А Юэ Фэй у себя в шатре думал о Тан Хуае, как вдруг ему доложили:
– Чжурчжэни убили полководца Тана и выставили его голову напоказ!
Юэ Фэй разразился рыданиями:
– Брат мой Тан! Мы с тобой с детства учились воевать, добивались почестей и наград, и вот тебя нет!
Охваченные скорбью, военачальники устроили жертвоприношение и оплакали погибшего друга.
Похоронив Тан Хуая, Учжу долго сидел в своем шатре и восхищался отвагой сунского воина, как вдруг ему доложили о прибытии наследника.
Учжу пригласил его в шатер. Когда молодой воин Лу Вэнь-лун ответил на приветствия, Учжу спросил:
– Ты почему так поздно явился?
– Залюбовался здешней природой, – отвечал молодой человек. – Простите меня! Но только почему вы до сих пор не захватили всю Срединную равнину? Почему не взяли Линьань?
Учжу рассказал ему, как сражался Ян Цзай-син, как бились Юэ Юнь и Янь Чэн-фан и почему невозможно победить Юэ Фэя.
– Время еще не позднее! – воскликнул Лу Вэнь-лун. – Разрешите мне побить южных варваров и рассеять вашу печаль!
– Что ж, иди, сын мой! – согласился Учжу. – Но будь осторожен!
Лу Вэнь-лун во главе войска перешел мост Сяошан и подступил к сунскому лагерю.
Воины доложили юаньшуаю:
– Какой-то вражеский военачальник вызывает в бой.
– Кто из вас осмелится ответить на вызов? – обратился Юэ Фэй к приближенным.
Ху Тянь-цин и Ху Тянь-бао вышли из толпы, поклонились и в один голос сказали:
– Позвольте нам!
Получив разрешение, оба военачальника выступили из лагеря. Ху Тянь-бао первым выехал навстречу врагу. Неприятельскому военачальнику можно было дать не больше шестнадцати-семнадцати лет, и одет он был необычно: в шитую золотом и украшенную двумя фазаньими перьями шапку, красную куртку и золоченые латы.
– Настоящий воин! – подумал Ху Тянь-бао и громко окликнул: – Кто ты? Назови свое имя!
– Я сын
