Норд-Ост - Алексей Игоревич Иващенко
Аааааааа! Оооооооо! Уууууууу!
[На сцену садится бомбардировщик в натуральную величину :)]
(экипаж Ту-2)
— Ну, ты как? — Да, вроде, целый,
Руки-ноги не задело. Сам-то жив?
— Да вот башкой об пулемёт.
— Как фашист?
— Фашист — отлично!
— Не всплывёт?
— Проблематично.
Веселится и ликует весь народ.
Будете знать, собаки, наш воздушный флот!
— Кстати, что там с самолётом?
— Тут часа на два работы —
Так, немного обгорели провода.
— А снаружи дело хуже:
Много дырок и к тому же
Малость лыжу повредили
— Не беда!
Палку привяжем — будет лыжа хоть куда!
Ну-ка, взяли!
(Появляются ненцы)
— Командир! — Что? — Гляньте-ка.
— Эй, ребят, не убегайте!
Ну, давайте — помогайте.
— Не размяться ль нам чуть-чуть по холодку?
— Мы — свои, ну… мы за наших!
Нам бы пару деревяшек,
Мы бы лыжу починили и «ку-ку».
— Ну-ка, дружнее, приготовились к рывку!
(ненецкая девушка притаскивает багор)
— Деревяшка!
— Гляньте, братцы, вот вам лыжа,
Нет, ей богу, я помру!
И откуда бы здесь взяться корабельному багру?
Что за буковки такие?
Жаль, подпортила вода.
О, прочел: «сэ вэ Мария»..
(Саня) — Что?! Откуда? Дай сюда!
Где вы это взяли?
(ненецкий шаман)
Это было давно, сильно давно.
Тот человек пришел сюда
Со стороны большого льда
Пешком по ледяному полю.
(С. Г.) — Да, это он!
— Он много дней провел в пути,
Мы не смогли его спасти —
Он был однако сильно болен.
(С. Г.) — Конечно, он!
— В бреду, совсем уже без сил
Письмо он довезти просил
Туда, до русских поселений.
Я свёз письмо в Югорский Шар.
— В тот год хороший был базар —
Мы продавали там оленей.
— Вещей не много было с ним,
Всё, что осталось, мы храним.
(Саня Григорьев разглядывает принесённые шаманом вещи)
«Шхуна „Святая Мария“. Корабельный журнал.»
Как в нескончаемом романе
В одном и том же смутном сне
Под сводом северных сияний
Корабль, мерцающий в тумане,
Из ночи в ночь являлся мне.
И это более, чем странно —
Вдруг ненароком, наяву
Найти негаданно-нежданно
Полузабытого романа
Недостающую главу.
Главы все, да кому читать их?
Что в них толку теперь, без Кати?
[заполярный аэродром]
(стрелок-радист)
О как! — Да ну?!
— Представьте: дыму полная кабина
И восемь дырок вдоль борта.
Разбита вдрызг приборов половина,
А снизу: тра-та-та-та-та, тра-та-та-та-та!!!
Тут командир вслепую, без наводки
Решает сбросить весь запас.
И гаду немцу прямо посередке —
Шарах-бабах, не в бровь, а в глаз!
Уж я не помню, братцы, как мы приземлились,
Крутя хвостом в дыму густом.
Погнули лыжу, крылья чуть не отвалились,
Ну, а потом —
Еще чуток, еще бы самую бы малость,
И самолет — в утильсырьё!
— Однако, все-таки оно не поломалось,
Крыло моё-о-о! Крыло моё-о-о!
(многократно)
(Появляется Саня Григорьев)
(стрелок-радист) — Здрасьте!
— А вот и он! Ну ты даёшь!
Да разве можно так летать!
Ну ты силён! Едрена вошь! Ты мог костей не сосчитать.
Поаккуратнее бы надо! — Да ну, его не излечить!
— Ведь эту самую награду ты мог живым не получить.
— Чуть не забыл, товарищ капитан…
Простите, разрешите обратиться!
— Разрешаю, лейтенант.
— На КПП… Ну, в общем, там…
К вам гость, похоже, из столицы.
— Это какая-то ошибка. Я никого не жду.
— Да ждёте, капитан. Ещё как ждёте.
(Саня и Катя)
— Катя?! Это ты? — Саня!
— Катя! Моя Катя воскресла! Катя! Катя!!!
(следует предварительный поцелуй)
Как же ты нашла меня? А Ромашов, подлец, сказал, что…
— Я все знаю!
— Откуда?
— От Кораблёва. Милый мой, любимый!
— Боже мой, неужели это ты? Это ты? Ты — Катя?
(следует окончательный и бесповоротный поцелуй)
Катя, смотри…
(Саня показывает Кате корабельный журнал её отца)
ФИНАЛ-АПОФЕОЗ
Там, в неизведанной дали
Ветер свеж, волна крепка,
Там, на краешке земли
Сердце рвётся в облака.
Рвётся в облака
Там, где кончается земля.
Немало долгих лет прошло с тех пор,
Как дрогнул первый лёд в верховьях
Безудержной реки, что, выйдя на простор,
Зовётся любовью.
Течёт она, волнуясь и бурля,
Влечёт она в края иные,
За синие леса, за снежные поля,
К пределам, где кончается земля. (2 р.)
