Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс
Министр иностранных дел Великобритании сообщал британскому послу в Вашингтоне в длинном телеграфном послании, посвященном отношению Британии и Штатов к Корее:
Наша главная трудность – генерал Макартур. Его политика отличается от политики ООН. Он явно хочет войны с Китаем. Мы не хотим. Без всякого преувеличения можно утверждать, что своими публичными высказываниями он подорвал доверие нашего народа и Западной Европы к качеству американских политических суждений и руководства. Перед нами командующий, из публичных высказываний которого следует, что его политика расходится с политикой, провозглашенной его правительством, не подконтрольна его собственному правительству, однако его собственное правительство при этом не желает и неспособно его приструнить[235].
Это было уже не так. В момент отправки телеграммы дебаты о Макартуре у британцев и других союзников велись вхолостую. Хотя Лондон об этом не предупредили и даже намеком не обмолвились, Трумэн к этому времени твердо решил отстранить Макартура от командования: «Я больше не мог терпеть его неповиновение». Пятого апреля в палате представителей было зачитано письмо от Макартура конгрессмену Джо Мартину, в котором Верховный главнокомандующий по просьбе Мартина комментировал требование последнего позволить гоминьдановцам Чан Кайши высадиться на материковой территории Китая.
Некоторым, по-видимому, трудно осознать [писал Макартур], что именно здесь, в Азии, коммунистические заговорщики решили разыграть свою партию за мировое господство и что мы приняли этот вызов на поле боя; что здесь мы воюем за Европу с оружием в руках, пока дипломаты по-прежнему могут постоять за нее только на словах; что проигрыш коммунизму в Азии будет означать неизбежное падение Европы, а вот если мы выиграем, Европа, вероятнее всего, избежит войны и сохранит при этом свободу. Как вы сами отмечаете, мы должны победить. Замены для победы не существует…
Теперь пропасть, разверзшуюся между Вашингтоном и «Дай-Ити», отчетливо различали и правительства, и народы Соединенных Штатов и их союзников. Сенатор Уэйн Морс упомянул, что у страны две внешние политики – «политика генерала Макартура и политика президента». В американской прессе открыто рассуждали на тему возможной отставки генерала, хотя в Вашингтоне по-прежнему сомневались, что Трумэн все-таки осуществит задуманное. «ОТСТАВКА МАКАРТУРА ИСКЛЮЧЕНА, – провозглашал заголовок The Washington Post, – ЕЩЕ МОЖНО ОТДЕЛАТЬСЯ ВЫГОВОРОМ». В пятницу 6 апреля Трумэн обсудил будущее генерала Макартура на заседании со своими ближайшими советниками в Белом доме. О том, что он уже принял решение отправить Верховного главнокомандующего в отставку, он им не сообщил. Эверелл Харриман заявил, что, на его взгляд, Макартур предоставил достаточные основания для отставки еще два года назад, когда проявил самоуправство, противодействуя некоторым составляющим оккупационной политики правительства в Японии. Маршалл предлагал не рубить сплеча и попросил время на раздумья. Брэдли считал, что Макартура необходимо отстранять уже за одно только неподчинение государственной власти. И он, и Дин Ачесон призывали заручиться поддержкой Объединенного комитета начальников штабов, прежде чем что-то предпринимать. Однако все присутствующие на совещании понимали, что секретность первостепенна, иначе сторонники Макартура в конгрессе и в стране успеют мобилизовать силы. На втором совещании в то же утро Трумэн попросил Маршалла поднять и просмотреть все послания, которыми обменивались Вашингтон и «Дай-Ити» в предшествующие два года. На следующий день, в субботу, когда участники совещания собрались в том же составе из пяти человек, Маршалл заявил, что после ознакомления с документами готов разделить точку зрения Харримана: Макартура нужно было снять еще два года назад. После этого Брэдли было поручено к понедельнику подготовить рекомендацию Объединенного комитета начальников штабов по вопросу дальнейшего пребывания Макартура в должности главнокомандующего.
В два часа дня в воскресенье начальники штабов собрались в кабинете Брэдли в Пентагоне. После двухчасового обсуждения они поднялись в кабинет министра обороны и дали Маршаллу единодушную рекомендацию: Макартура нужно отстранить, «исходя из сугубо военных соображений». Наилучшее и самое простое основание для отставки Макартура предложил Брэдли. Главнокомандующий многократно демонстрировал «отсутствие солидарности с решением попытаться ограничить конфликт территорией Кореи… возникла необходимость назначить главнокомандующего, более восприимчивого к приказам из Вашингтона».
Во вторник, 10 апреля, во второй половине дня, президент и его советники встретились еще раз, чтобы изучить проект подготовленного Брэдли приказа об отставке Макартура и назначении на его должность Риджуэя, а также продумать пресс-релиз, в котором об этом будет объявлено. Макартуру намеревались сообщить о решении 12 апреля в 10 часов утра по токийскому времени – 11 апреля в 20:00 по вашингтонскому. Однако вечером 10 апреля Брэдли поспешил в Блэр-Хаус с тревожными вестями: произошла утечка, об отставке Макартура будет рассказано в завтрашнем утреннем номере Chicago Tribune. Белому дому пришлось сдвинуть график. Приказ о снятии Макартура с должности был отправлен по телетайпу из Пентагона в ночь с 10 на 11 апреля в половине первого по вашингтонскому времени. Пресс-службу Белого дома собрали в час ночи на пресс-конференцию по поводу «важного объявления». По прибытии репортерам выдали копию приказа президента об отставке Макартура, текст сообщения о назначении Риджуэя и заявление Трумэна:
С глубоким сожалением я пришел к выводу, что генерал армии Дуглас Макартур не в состоянии искренне поддерживать политику правительства США и Организации Объединенных Наций в вопросах, относящихся к его служебным обязанностям. Учитывая особую ответственность, возложенную на меня Конституцией Соединенных Штатов, и дополнительную ответственность, возложенную Организацией Объединенных Наций, я принял решение сменить командующего на Дальнем Востоке. По этой причине я освободил генерала Макартура от должности и назначил в качестве его преемника генерал-лейтенанта Мэтью Риджуэя.
Полноценное живое обсуждение вопросов национальной политики – важная составляющая конституционной системы нашей свободной демократии. Тем не менее принципиально важно, чтобы командующие войсками действовали в соответствии с политикой и распоряжениями, которые отдаются им так, как предписано нашими законами и Конституцией. Во времена кризиса это требование особенно значимо.
Место генерала Макартура в истории незыблемо. Нация в долгу перед ним за его выдающиеся и исключительные заслуги, которые он оказал своей стране на ответственных постах. Поэтому я еще раз хочу выразить сожаление по поводу необходимых шагов, которые вынужден предпринять в данном случае.
Сейчас, тридцать пять лет спустя, когда мы преклоняемся перед политическим мужеством Трумэна, Ачесона, Маршалла и других деятелей, видевших необходимость ограничить войну территорией Кореи и снять Макартура с должности, вероятно, трудно понять, почему столько американцев приняли решение правительства в штыки. Сложнее всего, вероятно, понять отсутствие страха многих американцев перед атомной бомбой. Для значительной части страны она оставалась просто оружием – да, более мощным и грозным, чем другие, но тем не менее законным продолжением американской военной мощи. Молодой пилот Королевских ВВС капитан авиации Джон Николлс, воевавший в Корее в американской эскадрилье «Сейбр», был поражен тем, насколько по-разному относились к атомной бомбе европейцы и его американские товарищи: «Американцы явно смотрели на нее как на оружие, существующее, чтобы применить его, если понадобится. Нас же воспитывали с мыслью, что это оружие для того и нужно, чтобы его НЕ применять»[236]. Поразительно, сколько пожилых американских ветеранов корейской войны, оглядываясь назад с высоты прошедших тридцати пяти лет, по-прежнему полагают, что тогда следовало использовать ядерное оружие и сокрушить китайцев одним махом. К тем, кто, сражаясь в Корее, поддерживал ядерный вариант, принадлежал и начальник оперативного отдела «Корпус Х» полковник Эллис Уильямсон: «Я выступал за то, чтобы сбросить одну бомбу на незаселенную территорию, допустим на Панчбоул[237]. Стукнуть кулаком по столу. Сказать коммунистам: “Сворачивайтесь и выметайтесь!” На корейской войне мы впервые дрогнули, она стала первым свидетельством снижения готовности нашей страны принимать по-настоящему трудные решения»[238]. Полковник Пол Фриман отзывается об этом так: «Мы должны были выбить китайцев любой ценой. Мое командование, безусловно, было за применение ядерного оружия. Но некоторые европейские страны боялись, что мы что-то такое начнем»[239].
Тем не менее, хотя подобные взгляды были широко распространены в средних и даже
