Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс
2. Сомкнуть ряды
Пока бойцы изнеженной, плохо подготовленной американской оккупационной армии силились выстроить плацдарм для противостояния коммунистическому наступлению, западные державы собирали войска на подмогу. С самого начала было очевидно, что Макартуру понадобятся все силы, которые демократическим государствам удастся снять с выполнения других своих задач по всему миру. В Пентагоне, в британском Военном министерстве, в военных ведомствах Канады, Франции, Австралии и Новой Зеландии, Турции и ряде стран помельче политики и штабные офицеры вдоль и поперек исследовали боевой состав и штаты, решая, что и сколько можно выделить для Кореи. Повсюду призывали резервистов, отрывая от гражданской работы и спокойной домашней жизни; новобранцев спешно прогоняли через курс молодого бойца; основной состав доукомплектовывали всеми, кто годился для пополнения рядов, и всем, что годилось для пополнения вооружения. Всего пять лет прошло после окончания Второй мировой, а победители уже скребли по сусекам, пытаясь изыскать средства для ведения ограниченной войны в Азии.
Изначальный оптимизм Макартура по поводу объема ресурсов, необходимого, чтобы остановить захват Кореи коммунистами, к середине июля сменился запросами на пополнение настолько масштабными, что Объединенный комитет начальников штабов в Вашингтоне всерьез встревожился. Пятого июля Макартур запросил – и получил – согласие привлечь к участию в боевых действиях 2-ю пехотную дивизию, один полк ударной 82-й десантной дивизии и 2-ю инженерную специальную бригаду. Двадцатого июля были приведены в боевую готовность четыре дивизии Национальной гвардии. В первые же дни после начала войны конгресс спешно продлил на год действие недавно утратившего силу Закона о воинской повинности. Министерство обороны объявило о наборе 50 000 призывников в сентябре, такого же количества в октябре и 70 000 в ноябре. В угаре мобилизационной лихорадки конгресс одобрил выделение президенту чрезвычайных ассигнований в размере 11 миллиардов долларов. Однако даже огромная экономическая мощь США не позволяла одним усилием государственной воли в мгновение ока превратить демобилизованную, почти заглохшую военную машину в орудие войны, способное эффективно сражаться в Корее, сохраняя боеготовность для более серьезной борьбы в других частях света. В ближайшие месяцы военная операция мобилизующейся Америки на Дальнем Востоке будет представлять собой лоскутное одеяло из подручных средств и импровизаций.
⁂
Некоторые молодые американцы в духе того времени искренне идеализировали войну, видя в ней возможность героически поучаствовать в крестовом походе против коммунизма – и заодно сбежать от послевоенной скуки провинциального городка. К их числу принадлежал и Билл Паттерсон – долговязый двадцатилетний сын рабочего из Стиллуотера (штат Нью-Йорк). Он загорелся благородной идеей вместе со своими друзьями – записываться добровольцами они пришли группой из сорока пяти человек: «Где-то там далеко случилась беда. Мы хотели помочь с ней справиться. И, наверное, дома мне просто особо нечем было заняться. Мы начали ходить по городу, агитировать: “Поезжайте в Олбани! Поступайте на военную службу!” Помню, одного семнадцатилетнего пацана возил домой к его родителям подписать бумаги»[81].
Рядовой Уоррен Эвери был сыном водителя автобуса из Виргинии – в старших классах он бросил школу и год болтался без дела, а в июне 1949 года ушел в армию. Добровольцем в Корею он записался потому, что война сулила приключения. Ему выдали новенькую винтовку М-1, запихнули в авиалайнер «Пан Американ», на котором он совершил свой первый в жизни перелет – на Дальний Восток, и доставили в расположение 29-го пехотного полка на передовой Пусанского периметра – всего через десять дней после того, как его внесли в списки вызвавшихся воевать в Корее[82].
Капрала Селвина Хэндлера призвали на действительную военную службу из резерва, в котором он провел два года, и отправили в 1-й полк морской пехоты через несколько дней после возвращения с летних сборов. Деловая суета, царившая в лагере Пендлтон, показалась ему донельзя романтичной: «Для меня это было большое приключение»[83]. Несколько резервистов, только успевших обзавестись семьей, хоть и расстраивались, но находили отличную отдушину в интенсивных тренировках, продолжавшихся каждый день на кораблях, которые везли их в Японию. Морской пехотинец Билл Соренсен всегда сокрушался, что не успел на Вторую мировую, – сокрушался не в последнюю очередь потому, что его кумир – старший брат – был в звании сержанта награжден Почетным орденом Конгресса. Поэтому Билл запрыгал от восторга, когда его призвали из резерва и отправили в 7-й полк морской пехоты. Пока они упражнялись в стрельбе из винтовок на юте транспортного судна в середине Тихого океана, молодой мичиганец радовался как мальчишка, что скоро вступит в настоящий бой. Тогда кто-то из «стариков» сказал ему: «Соренсен, как только у тебя над головой просвистит первый снаряд, ты поймешь, что лучше бы никогда этого не видел»[84]. И он, конечно, был прав.
Но многие бойцы по-прежнему думали: что бы ни происходило в Корее – и какова бы она ни была, – никогда это не станет «большой проблемой». Рядовой Клайд Олтон, тридцатилетний ветеран Второй мировой из Индианы, оказался в результате мобилизации в батальоне 2-й дивизии вместе с тем же старшиной, с которым он прошел Северо-Африканскую кампанию. Они с Олтоном сошлись во мнении, что в Корее вряд ли будет что-то серьезное: «Да какая там война, они же туземцы»[85].
⁂
Добрую половину сентября британские начальники штабов продолжали сильно сомневаться в способности вооруженных сил ООН удержать свои позиции на полуострове. «Независимо от того, удастся ли американцам сохранить плацдарм в Южной Корее или им придется возвращаться после отступления, – отмечали они 20 июля, – последующая кампания, если вести ее конвенциональным оружием, то есть, в переводе с языка политкорректных эвфемизмов, не прибегая к ядерному оружию, неизбежно окажется долгой, изнурительной и дорогой с точки зрения человеческих жизней и материальных затрат». Они считали, что если коммунистам позволить укрепить свои позиции на территории страны, то для полномасштабной комбинированной операции по повторному вторжению в Корею на мобилизацию ресурсов может уйти от шести до девяти месяцев.
Вполне может оказаться, что корейцы от имени всего народа попросят нас не возвращаться. В любом случае от любой нормальной кампании по «освобождению» пострадают главным образом жители Южной Кореи, чьи селения, автомобильные и железные дороги будут уничтожены, а страна, как всегда в таких случаях, превратится в убогое поле боя.
А если сухопутные войска с полуострова все-таки придется вывести, британцы призывали устроить долговременную авиационную атаку на коммуникации и промышленность Северной Кореи. Они допускали, что это необязательно приведет Пхеньян за стол переговоров, но рассуждали следующим образом:
‹…› …использование ядерной бомбы в Корее исключено. Это оружие, на наш взгляд, должно оставаться в резерве для применения в нужном месте в случае масштабной войны с Россией. Тем более что в Северной Корее все равно нет подходящих для этого оружия целей. Это полицейская миссия ООН, и мы не хотим убивать тысячи мирных жителей и создавать радиоактивные руины, мы хотим с минимальными потерями жизней и затратами с обеих сторон восстановить статус-кво и целостность Южной Кореи.
Это заключение, отправленное телеграфом маршалу авиации Теддеру в Вашингтон, прекрасно иллюстрировало лондонскую политику осторожного лавирования – так Британия будет испытывать терпение американцев все ближайшие месяцы. Британские начальники штабов, возможно, даже больше, чем их правительство, опасались увязнуть в бездонной трясине корейской войны, понести огромные человеческие и финансовые потери, чтобы потом Советы, дождавшись, когда Запад как следует ослабнет, нанесли удар где-то совсем в другом месте. Для американцев же, наоборот, какие бы вызовы ни таил
