Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс
В прошлом [писал майор Дж. Фергюсон Иннс] мы всегда полагали, что независимо от численного состава северокорейским силам не составит труда расправиться с южнокорейскими, если развернутся полномасштабные военные действия. Американцы, как и следовало ожидать (учитывая, что южнокорейские войска набирали, вооружали и готовили именно они), придерживались другой точки зрения. Однако в последнее время они приходят к тому же мнению, что и мы, относительно возможностей обеих сторон… ‹…› По поводу вопроса об агрессии со стороны Севера – можно не сомневаться в том, что их конечной целью является захват Юга; думаю, не стоит сомневаться и в том, что рано или поздно они это сделают, и тогда, как вы сами совершенно верно заметили, азиатским коммунистам останется только поблагодарить американцев за вклад в их военную мощь в виде оборудования. Что касается способов достижения этой цели, если исключить развязывание третьей мировой, я полагаю, они воспользуются испытанной тактикой подготовки страны изнутри, не обращаясь к открытой агрессии, хотя «приграничные столкновения», безусловно, продолжатся.
‹…› Что касается американской политики (если таковая вообще имеет место) в отношении Южной Кореи, могу сказать лишь, что нам о ней известно мало, а о планах американцев на будущее и того меньше… ‹…› И хотя мы не испытываем сомнений по поводу будущих планов Северной Кореи (или СССР) в отношении Южной Кореи, в ближайшее время вторжение кажется нам маловероятным, однако если оно все же состоится, вряд ли, на мой взгляд, американцы будут в этом участвовать. Обладание Южной Кореей не имеет существенного значения для стратегических планов союзников, и хотя, разумеется, было бы желательно не отдавать ее врагу, она не настолько важна, чтобы развязывать из-за нее третью мировую войну. Пока же мы должны смириться с непростым статус-кво и надеяться на лучшее[38].
Командующий американской группой военных советников в Корее бригадный генерал Уильям Линн Робертс закономерно видел южнокорейскую армию в более оптимистичном свете, чем британский офицер, оценка которого приведена выше. В письме к руководителю Отдела планирования Пентагона генералу Чарльзу Болте в марте 1950 года он доказывал, что американцы должны сыграть заметную роль в укреплении формирований южнокорейской армии:
Если Южной Корее придется защищаться от агрессии Севера, ее сухопутная армия вполне способна справиться с этой задачей на отлично. При наличии американских советников (хотя бы на уровне полков и дивизий) она справится еще лучше, поскольку, как мы уже убедились, чем хуже положение, тем больше они полагаются на американцев. Иными словами, командование примут на себя советники, если не де-юре, то де-факто.
Здесь, конечно, коренились многие заблуждения, от которых будет страдать армия США в Азии следующие лет 25‒30. Убеждение, что американские офицеры смогут, по сути, командовать азиатскими войсками так же, как британцы двести лет командовали в индийской армии, сохранялось вплоть до вьетнамской войны. Хуже того, американцам казалось, что можно соблюсти политес, выдавая фактических командиров за простых «консультантов». Позже, по мере роста армии Южной Кореи в ходе войны, этот принцип получит дальнейшее распространение, так что корейские подразделения будут подчиняться американским. Корейцы понимали, что их американские союзники и наставники совершенно не уверены в них, и это понимание оправдывало такой расклад. Но в марте 1950 года, несмотря на весь свой оптимизм по поводу потенциала южнокорейской армии, Робертс признавал, что стратегическая перспектива складывается не в пользу Сеула:
По всем данным разведотдела, у Северной Кореи имеется до 100 русских самолетов и программа подготовки военных летчиков. Вы знаете, и я знаю, что могут сделать с войсками, городами и транспортом на дорогах сто самолетов.
Таким образом, если сегодня на Южную Корею нападут неполноценные [sic] сухопутные войска Северной Кореи при поддержке воздушного корпуса, я считаю, что Южная Корея получит кровавое поражение. И тогда, зная немного этих людей, я готов предположить, что они пойдут за явным победителем, а значит, Южную Корею поглотят и присоединят к остальной Красной Азии.
Сейчас это сытая страна, есть товары по программе экономического сотрудничества, хороший урожай риса, которым теперь завалены все склады, пусть даже финансовое положение пошатнулось из-за высоких инфляционных ожиданий. Корея становится желанным военным трофеем; стратегически она нацелена в самое сердце Японии, а в руках врага она ослабляет японский бастион обороны Запада[39].
Взгляды Вашингтона на значимость Кореи для борьбы с коммунизмом менялись. Но американское военное правительство по-прежнему пребывало в замешательстве, что отражалось и в сигналах, подаваемых остальному миру. Критическим фактором в политике США на Дальнем Востоке к лету 1950 года стала досада и горькое разочарование американского народа из-за того, что Китай «сдали» коммунистам. Поражение курируемой американцами националистической армии Чан Кайши сильно потрясло и огорчило не только легендарное «китайское лобби», но и многих американцев, которые выросли с ощущением миссионерской приверженности Китаю. Обширное азиатское сообщество было основной движущей силой в жизни таких людей, как Генри Люс, рекордные семь раз помещавший Чан Кайши на обложку журнала Time. В случае крупных промышленников, таких как Альфред Кольберг, экономические интересы были неотделимы от подлинной личной привязанности к Китаю. Денежные инвестиции Америки в трещавший по швам насквозь коррумпированный режим Чан Кайши зашкаливали: 645 миллионов долларов финансовой помощи и 826 миллионов долларов по ленд-лизу во время Второй мировой войны, затем еще два миллиарда долларов в последующие годы. Азия в целом и Китай в частности вызывали у многих американцев душевный отклик, какого не вызывала Европа. Европа была уже полностью сформировавшимся обществом, и Америке не приходилось ожидать от нее благодарности за участие и помощь. Азия же казалась почти нетронутой, лишь отчасти цивилизованной, открытой любому положительному культурному, религиозному и демократическому влиянию, которое могли оказать Соединенные Штаты. На протяжении Второй мировой Америка не расставалась с иллюзиями по поводу достоинств и могущества режима Чан Кайши, которых никто из союзников не разделял. Хорошо знакомые с культурой и традициями Китая сотрудники Госдепартамента постоянно предупреждали о безнадежной коррупции и некомпетентности националистов и о неодолимой силе коммунистов Мао Цзэдуна, однако единственное, чего они удостоились, – это проклятия годы спустя. Дейвис, Винсент и другие стали для консервативной Америки не преданными своей стране пророками, предостерегающими о грядущей беде, а воронами, накликавшими беду. «Китай просил у нас меч, а мы дали ему тупой ножичек для чистки фруктов», – заявил сенатор Бриджес от штата Нью-Гэмпшир. Сенатор Тафт осудил потакающих Госдепартаменту, «во главе с группой левых, которые явно хотели избавиться от Чан Кайши и были готовы по крайней мере отдать Китай в коммунистические руки». Переход Китая под власть коммунистов не только не заставил американцев удостовериться в том, что поддерживаемый ими режим имеет какой-то вес в его собственной стране, но, наоборот, подвел большинство в Штатах к выводу, что антикоммунистические режимы обязательно нужно поддерживать и укреплять, даже если они совсем непопулярны у собственного народа. Джордж Кеннан выступал с идеей, что «сентиментальные чувства к китайцам» у американцев – «это одновременно и снисходительное покровительство, и опасная наивность». Госсекретарь при Трумэне Дин Ачесон из кожи вон лез на протяжении 1949 года, чтобы примирить американцев с вероятным падением последнего оплота Чан Кайши – острова Тайвань.
Прискорбный, но неоспоримый факт заключается в том, что зловещий исход гражданской войны в Китае никак не зависел от правительства Соединенных Штатов [в высшей степени здраво излагал Ачесон в Белой книге в августе 1949 года]. Ничего
