Джо 4 - Харитон Байконурович Мамбурин
И молятся.
Прищурившись, я разглядел марево над алтарем и мелкие фигурки гоблинов перед ним. Кратер был здоровый, километра два в диаметре, весь забитый шатрами и палатками. Народ сновал туда-сюда, отвлекая мой орлиный взгляд от главного. У алтаря молились. Множество волшебных существ и, скорее всего, все феи скопом, потому как делать им больше здесь нечего. Удивительно.
Нужно продолжать наблюдение!
Я ползал вдоль кратера, обходя скопища энергии, а затем, карабкаясь на крайне неудобные обрывистые стены, рассматривал житье и быт волшебных существ, решивших тут обустроить малину. Наблюдаемое мне особо не нравилось. Их было слишком много, и они были слишком возбуждены. Армейская дисциплина, присущая большинству таких соединений, не валялась и рядом, так что бардачелло царил тот еще. Тащем-та, меня это касаться особо не должно, я же вроде как невидимый и трудноуязвимый, но чуйка вовсю орала о том, что кот с разумом бога не мог не предвидеть подобный поворот событий, а значит — имел какие-то меры противодействия.
Необходимо было придумать что-то для подстраховки, поэтому для этих целей я прибегнул к совершенно нехарактерному для себя поведению — продолжил наблюдение.
…и был вознагражден сторицей за это скучное занятие!
…но неприятно.
— Едрит Мадрид… — подавленно выдохнул я, глядя на подводу, неторопливо вкатывающуюся на территорию военного лагеря, — … так вот каких карлов имел в виду Пашакот… то есть Шакалот.
На облучках тяжело груженых телег сидели карлы. Самые натуральные, бородатые и не шибко довольные своей жизнью, в капюшонах и шляпах с широкими полями. Так-то я бы совсем не понял, что это за карлы и откуда они тут взялись, но эти бородатые подонки начали помогать разгружать подводы подлетевшим к ним кентаврам с пугнусами, от чего я тут же зашипел все известные мне ругательства на всех известных мне языках!
Они сгружали банки! Металлические банки! Прекрасно знакомые мне, так как именно я сочинял и проектировал эти толстенькие диски, которые так удобно разогревать даже просто на кострах! Консервы!
Это были сукины Соурбруды!
Угнетенно ворча, я наблюдал за тем, как карлы снабжают жратвой волшебных существ. Далеко не в первый раз, видимо, так как никакой толчеи и ажиотажа не наблюдалось. Разгрузили жратву, погрузили пустые банки, затем пара карлов отошла в сторону, начав ковыряться с какой-то железной штуковиной, торчащей из земли. Еще один карл пошёл к другим штуковинам, на которые я раньше не обращал внимания. Вот он начал одну из них трогать, потом шатать, а потом из неё неожиданно полилась вода! Блин, да это же колонки!
Гады, да они за несколько дней тут упаковались по полной!
Так, решил я, эту всю фигню надо прекращать жестким способом. То, что я вижу — чересчур много для одного бедолаги Джо, этот альянс злых сил может устроить мне похохотать настолько легко и непринужденно, что реально придётся бежать в моря-океаны, а там вместе с Редглиттерами организовывать новую Акуна Матату для пиратов. Мне такой извив судьбы никуда не стучался! Поэтому делаем так — крадем кота, даем ему по башке, а затем проклинаем достаточно гнусным и долгоиграющим проклятием всю эту шайку-лейку. С полным выбросом божественной силы, прямо вот с совсем полным, до донышка. Иначе я такой блудняк не потяну, особенно когда Вермиллион вознесется боженькой на воздуся, а я останусь на земле скромным волшебником без божественной силы и карманного архимага. Увы и ах, ребята, но Боливар не вытянет даже двоих, а вас тут то ли орда, то ли рать.
…и все злые как побитые ногами.
///
Астольфо лежал в лесу на траве и шумно дышал в небо. Ему было почти хорошо, но только на душе. Измученное тело и истерзанный разум молили о пощаде, которую славный (единственный!) сын бывшего королевского казначея сейчас даровал им по полной программе. Основным источником счастья этого молодого человека был лежащий дома кошель, в котором осталось всего две золотые монеты!
Он уже почти всё потратил! Почти всё! Он снова почти нищий!
Если вы думаете о том, что этот козёл объелся капусты и за это должен быть бит палками и гнан тряпками, то он еще может встать и навешать вам люлей за подобное узкомыслие! Одно дело развлекаться самому, приникая и проникая в бедра веселых пейзанок за теплом и страстью, но совсем… совсем-совсем другое дело, когда это надо!
Запретный плод перестает быть сладким и начинает горчить. Разум, ранее увлекавшийся каждой прошедшей мимо юбкой, теперь научился хладнокровно и жестко прикидывать действия, слова и жесты, что нужно совершить, чтобы добиться цели, одновременно высчитывая, каким образом его носителю нужно будет вызнать о том, сколько цель хлебала зелья, когда у цели женские дни, и в какую максимальную фертильность этих дней ему надо явиться, чтобы вонзиться?
А ведь это лишь начало! Еще нужно врать, притворяться, проверять пути подхода и отхода, помнить про интересы других целей, обрабатывать их так, чтобы особо не распускали слухи, дарить подарки, проявлять внимание, не забывать, как зовут!
Тихо всхлипнув, Астольфо в очередной раз подумал о возможном убийстве наставника. Дело казалось ему абсолютно бесперспективным, так как сволочь, сочиняющая такие задания, должна была стоять выше него на несколько порядков уровней по гадостности и изощренности! Джо был ловкой, опытной и хитрой падлой, несмотря на свою молодость!
В очередной раз глубоко вздохнув, юноша сел, начав растирать себе лицо ладонями. Всё-таки, он его учит. Всё-таки дает посильные задания, хотя то, что они вообще посильные, выясняется лишь в процессе. Надо, всего лишь, стараться изо всех сил. Ага. Проходить по краешку. Иногда по пять раз в день. Вон уже, руки трясутся. А в штаны лучше и вовсе не заглядывать, вчера вечером, например, Астольфо был искренне уверен, что будет хоронить своего верного друга, свою гордость и отраду, с почестями и в маленьком гробу. С утра. Возможно даже сталось бы выпросить у отца серебро на маленькие наградные знаки…
— Нет, его легче убить… — пробормотал сын барона, а затем, добавив себе уверенности в голосе, заключил, — Его лучше убить!
— Может, лучше выпьем? — спросил его знакомый, но очень пьяный голос.
Подняв голову, юноша увидел его носительницу в виде чрезвычайно нализанной эльфийки, раскачивающейся вместе с деревцом, за которая эльфийка держалась. Когда-то прекрасная, недостижимо волшебная лесная девушка с острыми ушами сейчас вызывала у Астольфо реакцию, сродни вообще никакой. Ну стоит, ну качается, предложения, вот, интересные.
— Му, — солидно высказался Кум, появляясь возле эльфийки.
На него
