Как создать хентай 5 18+ - Вадим Фарг
Я тут же осёкся, мысленно влепив себе пощёчину. Поздно. Слово — не воробей.
Рин и Рэн замерли. Их руки застыли на моём теле. Они медленно, очень медленно переглянулись. Игривые, весёлые улыбки сползли с их лиц. А на их месте, как хищные цветы, распустились другие. Азартные. Опасные. Такие, с какими пара волчиц смотрит на одного, глупого, заблудившегося в лесу ягнёнка. В их одинаковых глазах, как два маленьких костра, вспыхнул недобрый огонь.
Они снова посмотрели на меня. И почти в унисон, с леденящей душу, сладкой интонацией, спросили:
— С двумя?..
* * *
Мой мозг, который и так еле-еле фурычил после тяжёлого дня, громко пискнул и окончательно вышел из чата. Я это сказал. Вслух. Я ляпнул самую страшную, самую секретную, самую компрометирующую вещь, которую только мог. Мой язык, мой лучший друг и помощник в соблазнении девушек, только что вонзил мне нож в спину.
— Э-э-э… я… я пошутил! — пролепетал я, натягивая на лицо самую глупую и невинную улыбку, какую только смог изобразить. — Ну, знаете, дурацкая шутка! Ха-ха-ха! У меня же такое… специфическое чувство юмора…
Но было поздно. Мои слова увязли в воздухе, не достигнув цели. Две пары одинаковых глаз смотрели на меня, но не видели. Они смотрели друг на друга, прямо поверх моей несчастной груди, и в их взглядах разгорался такой азарт, будто они только что выиграли в лотерею, на которую даже не покупали билет. Моя жалкая попытка дать заднюю провалилась с оглушительным треском.
— Какое… любопытное у тебя задание, Сенсей, — протянула Рэн, и её голос, который всего минуту назад звенел, как весёлый колокольчик, вдруг стал низким, бархатным и мурлыкающим, как у кошки, заметившей сметану. — Можно сказать, почти научный эксперимент. Исследование самых глубоких источников творческого вдохновения.
— И какая невероятная удача, что нас тут как раз двое, — подхватила Рин, её улыбка стала хитрой и острой, как кончик кинжала. — Мы же просто идеальные кандидатуры на роль подопытных кроликов. Или… — она прищурилась, и в её глазах блеснули озорные огоньки, — на роль лаборанток-экспериментаторов?
Я не успел даже пикнуть, не то что придумать ответ на этот вопрос с подвохом. Словно по невидимой команде, сёстры легко соскользнули с кровати. И тут, к моему абсолютному ужасу, который смешивался с каким-то диким, первобытным восторгом, они начали раздеваться. Просто, быстро, без малейшего намёка на стеснение. Лёгкие домашние футболки полетели на пол, за ними последовали коротенькие шортики. Я попытался отвести взгляд, честно, но мои глаза будто приклеились к ним. Через несколько секунд передо мной, в слабом свете ночника, стояли два совершенно одинаковых, невероятно прекрасных, просто идеальных в своей наготе женских тела. Высокая упругая грудь, тонкие талии, соблазнительные изгибы бёдер… Я сглотнул, чувствуя, как во рту мгновенно стало сухо, как в пустыне. Это было слишком. Слишком красиво и слишком опасно для моего психического здоровья.
Они, даже не посмотрев друг на друга, снова забрались на кровать и прижались ко мне с обеих сторон. Всё, я в ловушке. В тёплом, ароматном плену из гладкой, нежной кожи, запаха их волос и упругих сосков, которые, словно маленькие твёрдые бусины, дразняще упирались мне в бока.
— Нет-нет, девочки, подождите! — я собрал последние остатки воли в кулак и попытался сесть, но их руки тут же мягко, но очень настойчиво толкнули меня обратно на подушки. — Это всё глупость! Я не собираюсь выполнять это идиотское задание! Так нельзя поступать с женщинами! Это… это неправильно! Аморально!
Мой отчаянный вопль, полный праведного гнева и высоких моральных принципов, утонул в их дружном, заливистом смехе.
— Тише, тише, наш дорогой Сенсей, — прошептала Рэн, и её губы оставили на моей шее влажный, горячий поцелуй. По всему телу, от пяток до макушки, пробежала предательская дрожь. — Ты же не хочешь провалить такое ответственное поручение от своей начальницы? Митсуко-сан, наверное, будет очень-очень недовольна. А мы ведь просто хотим помочь.
Рин ничего не сказала. Она просто решительно сползла ниже по моему телу. Я с ужасом почувствовал, как её ловкие пальчики с щелчком расправляются с пряжкой ремня на моих джинсах.
— Рин, нет! Прекрати! Я серьёзно!
Но мои слова были пустым звуком. Я почувствовал, как мои уже приспущенные джинсы вместе с бельём окончательно поехали вниз, оставляя меня абсолютно беззащитным перед лицом врага. А в следующую секунду… О, боги. В следующую секунду её горячий, влажный ротик накрыл мой напряжённый до каменного состояния член.
Всё. Любые дальнейшие протесты, любые слова о чести, морали и неправильности происходящего застряли у меня в горле и превратились в один-единственный, сдавленный, постыдный стон. Это был конец. Конец моей силы воли, конец моего жалкого сопротивления. Эксперимент начался, и я был его главным и единственным участником.
Пока Рин внизу так умело и очень, очень искусно работала ртом, что у меня темнело в глазах от почти болезненного удовольствия, Рэн тоже не скучала. Она, словно голодный котёнок, принялась выцеловывать мою грудь, шею, ключицы. Её губы были мягкими, а язык — настойчивым и дразнящим. Я уже почти полностью отключился, растворяясь в этом двойном потоке наслаждения, как вдруг почувствовал нечто совершенно новое и шокирующее.
Её губы нашли мой сосок. Она обхватила его, начала нежно облизывать, а потом легонько прикусила.
Моё тело выгнулось дугой, как у кота, которому наступили на хвост. Я вскрикнул, совершенно не контролируя себя. Это было так неожиданно, так остро, так… неправильно и в то же время до дрожи в коленках восхитительно. Я никогда в жизни не думал, что эта часть моего тела может быть настолько чувствительной. Я окончательно и бесповоротно потерял контроль.
Все мысли о «Лотосе», о Митсуко-сан и её странных заданиях, о грядущем фестивале, о проблемах с отцом и Эйми — всё это вылетело из головы, испарилось, будто их никогда и не было. Осталось только чистое, животное, всепоглощающее наслаждение, усиленное вдвое, втрое, в тысячу раз. Я прикрыл глаза, полностью отдаваясь во власть этих двух дьявольски прекрасных и до ужаса искусных соблазнительниц. Я больше не сопротивлялся. Я был центром их маленького, безумного «научного эксперимента». И, к своему величайшему стыду и неописуемому восторгу, мне это чертовски, до одури нравилось. Моё тело дрожало в предвкушении, разум плавился, а душа… душа, кажется, была готова отправиться прямиком в рай. Или
