Когда-то тому назад... Сказки английских писателей - Джон Рескин
Глюк был настолько поражен необыкновенным видом этого пожилого джентльмена, что, не говоря ни слова, продолжал смотреть на него, пока, наконец, тот, исполнив дверным молотком еще один, на этот раз более энергичный концерт, не обернулся, чтобы подобрать свой развевающийся плащ. При этом он заметил маленького Глюка, который, высунувшись из окна, смотрел на него широко раскрытыми глазами.
— Эй, — крикнул старичок, — разве так полагается отвечать на стук путника? Я промок, впусти же меня.
Надо отдать должное этому джентльмену: он действительно промок. Перо от шляпы висело у него между ног, как хвост у побитой собаки, и по нему, как с зонтика, сбегала вода. Вода стекала и с его усов, попадая в карманы жилета, а оттуда дальше вниз — как ручей на мельнице.
— Простите, сэр, — ответил Глюк, — мне очень жаль, но я не могу.
— Не можешь — что? — спросил пожилой джентльмен.
— Не могу впустить вас, сэр. Никак не могу. Мои братья избили бы меня до смерти, если бы я даже помыслил о чем-то подобном. А что вы хотите, сэр?
— Что хочу? — нетерпеливо переспросил пожилой джентльмен. — Хочу погреться и посушиться. Смотри, как ярко горит твой камин, как трещит и пляшет на стенах огонь, — но никто около него не греется. Впусти же меня, я хочу только посидеть у огня.
Глюк простоял, высунув голову в окно, уже довольно долго, и сам почувствовал, что на улице действительно очень холодно, а когда обернулся и увидел огонь в камине, сердце у мальчика дрогнуло и ему стало жаль, что он горит впустую.
«Этот джентльмен и правда очень промок, — сказал он себе, — впущу его на четверть часа». Глюк подошел к двери и открыл её. Путник вошел, и вместе с ним в дом ворвался порыв ветра, от которого задрожали старые стены.
— Ну, вот и молодец, — похвалил гость мальчика. — А братьев не бойся. Я поговорю с ними.
— О, сэр, не надо, пожалуйста, не надо! — воскликнул Глюк. — Вам нельзя оставаться до их прихода, это было бы для меня смертью.
— Бедняга, — посочувствовал старичок. — Мне больно слышать это. Так сколько времени могу я здесь провести?
— Пока не поджарится баранья нога, а она уже очень румяная.
Услышав это, гость прошел в кухню и уселся на расположенную над камином полку. Верхушку своей шляпы он просунул в дымоход, потому что расстояния до потолка ей явно не хватало.
— Вы быстро там высохнете, сэр, — сказал Глюк и снова сел вертеть баранью ногу. Однако старик не просто обсыхал, а скорее исторгал из себя воду, которая капала из каждой складки его плаща и падала — кап, кап, кап — прямо на раскаленные угли, отчего огонь шипел и пускал клубы дыма, — ему действительно приходилось туго.
В конце концов, спустя четверть часа, глядя, как вода растекается по полу длинными, стремительными ручейками, Глюк воскликнул:
— Простите, сэр! Может быть, вы снимете плащ?
— Нет, спасибо, — ответил старичок.
— А шляпу, сэр?
— Спасибо, она мне не мешает, — последовал довольно резкий ответ.
— Но… сэр… простите… сэр, — нерешительно начал Глюк, — но, честное слово, сэр… вы… гасите огонь.
— Что ж, придется баранине пожариться чуть дольше, — сухо ответил гость.
Глюк был немало удивлен таким поведением гостя, в котором странным образом сочетались высокомерие и застенчивость. Мальчик отвернулся и еще пять минут задумчиво смотрел на подвешенное мясо.
— На вид баранья нога очень аппетитна, — наконец промолвил старичок. — Не мог бы ты отрезать мне кусок?
— О нет, сэр, это невозможно, — ответил Глюк.
— Я очень голоден, — продолжал старик. — Я ничего не ел ни вчера, ни сегодня. Не может быть, чтобы им стало жалко одного кусочка от этой ноги.
Он говорил таким печальным тоном, что совсем разжалобил сердце Глюка.
— Сегодня братья обещали один кусочек мне, — сказал он, — и я могу дать его вам, но только один, не больше.
— Ну, вот и молодец! — воскликнул старичок.
Глюк нагрел тарелку и заточил нож. «Ну и пусть меня побьют», — подумал он. И только он отрезал от бараньей ноги большой кусок, как в дверь заколотили. Старик быстро соскочил с полки, как будто ему вдруг стало горячо. Глюк приложил отрезанный кусок обратно, тщетно пытаясь сделать так, чтобы ничего не было заметно, и побежал открывать дверь.
— Чего ради мы из-за тебя должны мокнуть под дверьми! — с порога крикнул Шварц, запустив в голову Глюка зонтом.
— Действительно, чего ради, ты, маленький бездельник? — подхватил Ганс, огрев Глюка по уху в качестве воспитательной меры, и прошел за братом в кухню.
— Господи помилуй! — воскликнул Шварц, открыв дверь.
— День добрый, день добрый, — говорил старичок, который снял шляпу и стоял в центре комнаты, отвешивая частые поклоны.
— Это кто? — спросил Шварц, схватив скалку и повернувшись к Глюку со свирепым видом.
— Я не знаю, братец, правда, не знаю, — ответил Глюк, сильно испугавшись.
— Как он сюда вошел? — гремел Шварц.
— Братец! Дорогой! — с горечью ответил Глюк. — Он был насквозь, насквозь мокрый!
Скалка уже опускалась на голову мальчика, когда старик неожиданно подставил свою шляпу, о которую скалка сломалась, а из шляпы полилась вода и залила всю комнату. Но самым удивительным было то, что не успела скалка коснуться шляпы, как тут же вырвалась из руки Шварца и, кружась, словно соломинка, подхваченная ветром, упала в дальний угол комнаты.
— Кто вы такой, сэр? — строго спросил Шварц, обращаясь к гостю.
— И что вам здесь надо? — прорычал Ганс.
— Я бедный старик, — смиренно начал маленький человечек. — Я увидел в окне огонь и попросил впустить меня погреться на четверть часа.
— Тогда не откажите в любезности выйти так же, как вошли, — сказал Шварц. — Из вас вылилось уже достаточно воды, а мы не хотим превращать свою кухню в хлев.
— Как вы можете выгонять старика из дому в такой холодный день, сэр? Посмотрите на мои седые волосы.
Они, как уже было сказано, спускались ему ниже плеч.
— Что ж, — сказал Ганс, — их достаточно, чтобы вас согреть. Убирайтесь!
— Но я
