Баба-Яга на Новый год - Валентина Анатольевна Филиппенко
— Bellissimo! Tutto Bellissimo! Brillantissimo! La vita è bella con la pizza sotto il cielo![7]
— A вы ещё и поэт, — засмеялся папа и ответил яге — тоже по-итальянски: — Baci di bocca spesso cuor non tocca[8].
— Лёд, миленький, это потому что зима. Зима-а-а… И Новый год.
Яга наклонила голову и кокетливо посмотрела на Петренко-старшего. Она, кажется, даже покраснела — румянец выступил на её сухих впалых щеках. Папа смущённо кивнул ей, о чём-то задумался и вдруг хлопнул руками по коленям:
— Так-с, едите вы лучше, чем… готовите! — С края стола на него возмущённо глянула горе-запеканка. — Но хватит болтать — ёлка сама себя не украсит. — И Петренко-старший решительно зашагал в гостиную.
Яга закинула ногу на ногу, пропустив мимо себя очнувшегося от сырного сна Петю, и заскрипела у Петренко за спиной:
— И то правда, есть — не готовить… А вот ёлка…
Ёлка всё ещё стояла в темноте коридора. Но, подойдя к ней поближе и включив свет, папа и Петя увидели, что по веткам новогоднего дерева уже были развешаны игрушки. Прямо под сеткой! И даже гирлянды. И «дождик». Только вилку новогодних «огоньков» оставалось воткнуть в розетку.
— Это — как? — сам себя спросил папа. Он всё ещё с трудом принимал волшебство в доме и без устали удивлялся всему новому.
— А вот так! — появилась в коридоре яга и протянула Петренко-старшему последний, самый старый и любимый голубой шар. Лёгкий, сияющий, с искусственным снегом внутри. Пете она вручила ту самую красную звезду-верхушку, которая годами хранилась в коробке с игрушками, с самого маминого детства. И скрылась в гостиной.
Глава 7 Работа над ошибками
Работа над ошибками
Затащить украшенную ёлку в гостиную оказалось непросто, но папа Пети отнесся к задаче как к медитации: высунул язык, присаживался и вставал, толкая кадку на пару сантиметров вперёд, влево или вправо, делал глубокие вдохи и выдохи. Он наконец смог сконцентрироваться на одном деле и одной мысли.
А Петя, всё ещё держа звезду в руках, вспомнил об уроках. Надо было выучить параграф по «окружающему миру» и выполнить упражнения по русскому языку.
«Нормально делай — нормально будет», — всегда говорил папа. Поэтому Петя ушёл к себе в комнату и разложил на столе книжки и тетрадки. По страницам учебника плыли болота, горы торфа и плотины. В середине параграфа мальчик вдруг вспомнил о мармеладе, который забрал из машины и оставил в прихожей. Вспомнил о нём и его живот. Но голова Пети решила сперва покончить с домашним заданием, поэтому попа плотнее прижалась к стулу, а рука погладила краешек звезды, лежащей рядом на столе. Глаза же нырнули в учебники. Папа учил Петю не бросать начатое на полпути.
Грозовые тучи и перистые облака кружились по карте России, размечая места, подходящие для жизни не только всяких животных, но и леших, водяных и Бабы-яги. На одном из рисунков Петренко-младшему даже привиделся острый крючковатый нос, торчащий из-за дерева. И вдруг что-то щёлкнуло внутри — словно язычок выключателя, от которого загорается свет. С усилием Петя всё же дочитал главу и выбежал в гостиную. А там уже светилась огоньками ёлка.
Довольный папа сидел в кресле и смотрел на ель. Баба-яга, расположившись на диване, тоже рассматривала праздничное дерево. Огоньки отражались в её больших блестящих глазах.
— Какая красивая. Какая красивая! — захлопал в ладоши Петя и закружился вокруг ёлки. Сбегав в свою комнату за звездой, он подтащил стул и осторожно надел алую верхушку на зелёную макушку. Потом слез со стула, ещё раз осмотрел дерево и радостно оглянулся на папу.
Петя водил пальцем по каждой из игрушек, будто здоровался с ними: с орехами и яблоками, локомотивами и снежинками, кукурузами и шариками, щелкунчиками, лошадками и звёздами. Поправлял огоньки и нити «дождика», перевесил солдатика поближе к пузатой пушке и наконец снова вспомнил о мармеладках.
Он зашагал в коридор, но Баба-яга скрипнула Пете в спину, как только тот взял в руки коробку.
— Не надо. Уже поздно для сладкого, — сказала она и заискивающе, с надеждой посмотрела на Петренко-старшего. Папа одобрительно кивнул, и Петя положил коробку под ёлку — как первый подарок на Новый год.
Собрав учебники и тетради на утро, почистив зубы и улёгшись в кровать, мальчик уже почти засыпал. Ему снова виделась целая гора подарков, борода настоящего (!) Деда Мороза и… мама. Вдруг сквозь тишину он услышал голоса. Это папа и яга разговаривали в гостиной. «Наконец-то мир», — подумал Петя и провалился в сон.
А в гостиной и правда, словно белый флаг, висел под потолком фонарь Бабы-яги и светил очень добрым, приветливым светом. Яга рассказывала, как выучила итальянский по самоучителю и как однажды приготовила для Лешего равиоли. Но о составе начинки говорить не стала и вдруг резко сменила тему.
— Вот ёлка, — сказала яга, — зачем она вам? Красиво, конечно, но ведь глупо как-то? — Старушка задала вопрос и поджала губы: то ли уже жалела, что спросила, то ли думала вовсе не о том, что ей ответит Петренко-старший.
— Это традиция. Такая ниточка, провод, по которому из года в год бежит тепло и радость из детства. И да, это красиво.
— Но вы же совсем не верите в Деда Мороза… Не верили. Почему тогда ставите ёлку на Новый год? Почему не в мае? Не в ноябре? Вышло бы дешевле даже. — Яга хихикнула и закинула ногу на ногу, словно ведущая шоу.
— А вы знаете толк в сезонных предложениях, — усмехнулся Петренко-старший. — Но тут вопрос не в деньгах. Это традиция. Самая-самая важная после торта со свечками на день рождения. Перед Новым годом даже безнадёжно пессимистичные пессимисты начинают верить во что-то хорошее. В исполнение желаний, в чудо, в справедливость, в добро.
— Но почему только несколько дней в году? Я не понимаю, — то ли издевалась, то ли правда не понимала Баба-яга.
Папа Пети задумался.
— Почему только несколько дней в году?…
Думать, как ему показалось, было гораздо лучше с мармеладками во рту. Поэтому Петренко-старший потянулся к коробке, лежавшей под ёлкой. Он буквально описал в воздухе дугу, и, когда опустился обратно в кресло с
