ТСК: Особый случай/Точка преломления - Константин Владимирович Ежов
В установившейся тишине, слышен был даже шум ветра за открытым окном, не то что мерный звук её шагов. Но была в них какая-то неуверенность. Откуда бы? Остановилась она непосредственно передо мной. Даже прикоснуться можно, руку только протяни. Едва уловимое движение воздуха от колыхнувшегося сарафана донеслось до меня, а ощущение было, будто в ударную волну от ядерного взрыва попал. Ей-богу не понятно, как на ногах удержался!
— Да, я пришла к вам, Трифон Агафонович.
Чё⁈ По имени отчеству? Это точно ко мне обращаются⁈
— Любомила Голицына, к вашим услугам, — представилась она, используя совершенно для меня неожиданный оборот.
А где, отчество-то? Ау? Я что, сознание потерял и сейчас брежу? Ведь не может такого быть! Она меня выше себя поставила⁈ А потом…. Она опустилась передо мной на колени. Чувствую, либо лыжи не едут, либо…. Ничего не понимаю!!! Да и не думал я в тот момент о высоких материях. Сарафан, её грудь ниже моего уровня глаз…. Совместили. В мыслях было только — спасибо господи, ты услышал мои молитвы!
— Передайте ему…. Это не мы, но урон возместим полностью. Виновные понесут наказание.
— Что? — спросил, не поняв смысла сказанного.
О ком и о чем она? Только ответа на мои вопросы никто давать и не собирался. Голицына, опустив голову, плакала потихоньку всхлипывая. Инстинктивно потянулся к ней, но остановился, не решившись довершить начатое. И так несколько раз. Наверное, со стороны было смешно смотреть. Однако собрать волю в кулак всё-таки смог и, обхватив её голову руками, прижал к своей груди. В ней толи что-то надломилось? Но она, уже не таясь, неожиданно разревелась, обхватив меня руками и прижавшись всем телом. Мир, похоже, сошёл с ума.
— Спасибо — сказала она, немного успокоившись и отстранившись.
Затем встала и, вытерев глаза платочком, похоже, материализовавшимся прямо из воздуха. Спрятать его, по-моему, сугубо личному мнению, было негде. Как ни в чем не бывало, развернулась и гордой походкой прошествовала мимо бледного как стенка директора на выход.
— Господи, в чём я провинился⁈ — воскликнул, неожиданно высоким, почти женским голосом, руководитель нашей школы.
Затем он убежал, с лёгкими завываниями.
— Ну, ты…. И бабник! — выдала повернувшаяся ко мне Фрося.
А затем, хрясь! По одной щеке, по второй, а потом развернулась, и бежать на выход. Да что не так-то⁈
— За что⁈ — с этими словами бросился за ней вдогонку.
* * *
Учительская тысяча триста восемьдесят седьмой специальной математической школы. Время большой перемены.
— Девочки, у нас водка есть⁈
— Господин директор, у вас же язва!
— Да как-то теперь пофиг! Вы уж извините за мой французский, дорогая моя Дашенька. После того, что сегодня увидел….
— А вот дальше продолжать не стоит, — сказал вошедший в кабинет мужчина, атлетического телосложения.
Женское большинство сразу обратило на него внимание.
— И спиртное, тоже не стоит. Плохо оно сочетается с таблеточкой, — продолжил он же голосом полным доброты и сочувствия.
— Что? — растерянно спросил директор.
— А вы что же думали, изверги мы. Нет, дорогой ты наш человечище. Медицина теперь на страже спокойствия всего государства и его устоев. Берите, не стесняйтесь. Побольше только запейте. Через несколько часов вы всё забудете, а я пока с вами побуду, чтобы ненароком чего лишнего не сболтнули. Хорошо?
* * *
Тысяча триста восемьдесят седьмая специальная математическая школа. Фойе перед входом.
— Попалась! Фрося, ну куда же ты от меня побежала?
— Никуда, просто решила прогуляться. И вообще, отпусти.
— Ладно. О! Борис Моисеевич, наконец-то вы пришли. А тут столько всего уже произошло!
— Догадываюсь, Трифон Агафонович. Догадываюсь, — ответил он задумчиво, обернувшись на вход.
— Хорошо. Знаете, мне нужно с вами кое-что обсудить. Вот только как это сделать конфиденциально?
— Для этого у меня совершенно случайно завалялась глушилка. Главное, чтобы губы в объектив не попали, и никого поблизости не было.
— А как далеко отойти? — спросил у него.
— Да к окну достаточно.
— Фрось?
— Хорошо, уже иду. Да откуда они только берутся⁈
— Что? — задал недоумённо ей вопрос.
— Да опять…. Какая-то к тебе припёрлась, — ответила она на мой вопрос, обернувшись.
В этот момент лягнулся пол, с хлопком входная дверь ввалилась внутрь, а само фойе затянуло пылью. Где-то вдали завыл ревун воздушной тревоги. А потом пропала сила тяжести.
— Трифон, срочно бежим отсюда!
Резкий переход в обращении со стороны Шниперсона несколько выбил из колеи. И тут гравитация вернулась, и мы естественно шмякнулись вниз, кто как.
— Хватай своего слугу, — продолжил он же, вставая с пола.
— Да что происходит⁈ — задал вопрос, поднимаясь.
— Звиздец! Это Голицына. Только они так с притяжением играются!
— Но она же лишилась дара! — удивился его заявлению.
— Значит, уматываем ещё быстрее.
* * *
На крыльце тысяча триста восемьдесят седьмой специальной математической школы. Вернее, их руинах.
— Любомила, ты думаешь то же, что и я? — обратилась к ней Воротынская.
После этих слов две находящиеся девушки синхронно посмотрели на зев разрушенного входа.
— Он мой жених! — заявила всё она же.
— Фиг тебе, Милава, а не ириски! — с вызовом в голосе дерзостью в позе заявила Голицына.
— Ты это помнишь⁈
— И много чего ещё!
— Какая ты злопамятная!
— Сама не лучше!
— Согласна. Может, перенесём разборки? — сделала предложение Воротынская.
— Да. Мне тоже кое-что нужно обдумать, — согласилась с ней Голицына.
— Значит, по рукам.
Глава 21
Царьград. Императорский дворец. Три часа пополудни. Один из кабинетов.
— Ты что ей такое наплёл, дебила ты кусок⁈ — орал император на своего секретаря, охаживая его папкой, даже на вид тяжёлой, приличных таких размеров, по голове.
Тот прикрывался руками и так и норовил увернуться. Получалось не всегда.
— Ваше величество, ничего такого! — при
