Холодное пламя - Мари Милас

– Дождь закончился, – шепчет Марк , в ответ я издаю какой-то неразборчивый сонный звук и утыкаюсь ему в шею. – Нужно ехать. Поспишь дома.

– А ты?

– Мне нужно на работу. Томас остался за главного на время, но я должен заступить в ночь.

– Ненавижу твои ночные смены, – тихо признаюсь. Еще никогда я не говорила Марку, как сильно на самом деле переживаю за него.

И иногда в тайне ненавижу его работу. Не так, как ее ненавидела Дейзи. Не потому, что он не может надеть на нее шикарный костюм. Мне вообще плевать, что у Марка и костюма то нет. И не потому, что у него нет офиса с огромным столом из красного дерева и личного секретаря. Меня вполне устраивает его маленькая комната пыток с топором на стене.

– Я не могу найти себе место из-за тревоги, но в то же время очень сильно горжусь тобой. Это странно: не хотеть отпускать тебя на работу, но восхищаться тобой, когда ты там?

– Это странно: не хотеть отпускать тебя на твой чемпионат, но желать, чтобы ты надрала там всем задницы?

Я слегка напрягаюсь, потому что понятия не имею, что теперь делать. Вдруг Ричард снимет нашу заявку? Я не могу участвовать без тренера. В сотый раз за день внутри меня начинает зарождаться тошнота.

На самом деле мой организм бунтовал всю последнюю неделю, потому что мои мысли всегда были не на месте.

Марк успокаивающе поглаживает мое плечо.

– На самом деле это не странно, – продолжает он. – Нам может не нравиться то, на что идут наши любимые люди ради достижения своих целей, мечт, желаний. Но мы все равно гордимся и поддерживаем их в любом деле, ведь это то, что делает их счастливыми.

Я рисую на его груди мордочки разных животных. И он говорит, что это кошки миссис Трент. Мы долго хохочем, а когда затихаем, Марк спрашивает:

– Ты расскажешь, что у вас произошло с Ричардом?

– А ты еще не догадался?

– Я бы хотел знать все детали.

– Пообещай, что после этих деталей Ричарда не найдут где-нибудь в горах со свернутой шеей.

Ответом служит его не успокаивающее хмыканье. Это тот звук, который совсем не сулит ничего хорошего.

Я приподнимаюсь и бросаю на него грозный взгляд.

– Марк, нельзя сворачивать людям шеи в горах!

– Согласен. – Он кивает, задумчиво потирая подбородок. – Незачем подниматься в горы, когда у моего лучшего друга четырнадцать акров земли, где можно закопать кого угодно и его навряд ли когда-нибудь найдут.

Я моргаю и смотрю на него взглядом «ты, должно быть, шутишь?».

Марк качает головой, как бы говоря: «Не шучу». Однако потом он улыбается и притягивает меня к себе, чтобы я вновь легла к нему на грудь.

– Рассказывай. Обещаю, его шея будет цела и невредима… лучше сломаю ноги.

– Мы больше не будем смотреть кровожадные сериалы, – фыркаю я. – Они плохо на тебя влияют.

Погрузившись ненадолго в тишину, я тихо начинаю:

– Что, если я скажу, что у Ричарда была веская причина, чтобы выгнать меня?

Марк расчесывает мои волосы, успокаивая и без лишних слов побуждая говорить дальше.

Я облизываю резко пересохшие губы.

– В аэропорту я ответила на звонок мамы. Греты. Я не хочу больше называть ее мамой. С меня хватит.

Я уже не маленькая девочка, которая пытается вложить в это слово все свои чувства, чтобы создать иллюзию нормальной семьи, где у ребенка есть родитель.

– Ты не говорила, что продолжаешь с ней общаться. – Тело Марка напрягается под моей ладонью. – Хотя я не должен удивляться. От тебя нельзя ожидать чего-то другого. Ты слишком добра.

– Эта женщина, несмотря на все попытки избавиться от своего ребенка, все равно не давала мне забыть о своем существовании. Это абсолютно глупо, но в какой-то момент я устала искать логику в ее поступках. Она просто всегда и везде искала выгоду. И от меня она ее получала. Каждый раз, когда Грета приходила ко мне, оставшись без работы и денег, я… Я просто не могла ее бросить. Может быть, все эти умные люди не просто так придумали, что у матери и ребенка есть связь, несмотря ни на что? А может быть, я просто хотела, чтобы Грета оставалась в моей жизни, даже если она не достойна ни одной улыбки. Потому что это лучше, чем быть одной.

Марк вздыхает и целует меня в макушку.

– Это так не работает, милая. Правила жизни одинаковы для всех. Относишься к людям как к дерьму, получаешь дерьмо в ответ. Эта женщина достойна смертного одра, и ты меня в этом не переубедишь. Я ненавижу ее, хотя даже не знаю. Ты можешь на меня обидеться за эти слова, но во мне просыпается желание убивать, когда я осознаю, через что тебе пришлось пройти и кто в этом виноват.

По мне пробегает волна мурашек от его защитного и покровительственного тона. После таких слов хочется спрятаться за этим мужчиной, как за непробиваемым щитом. Я никогда не считала себя слабой. Ранимой? Да. Сентиментальной? Да. С ярко выраженной эмпатией? Да. Но не слабой. Мне бы просто не удалось выжить, не развив в себе определенную силу. Но сейчас… рядом с Марком мне очень нравится слабость, которая позволяет мне делать ровные и спокойные вздохи. Не дрожать, не обхватывать свои плечи руками, не бояться поворачиваться спиной.

– После разговора я тоже сказала Грете гореть в аду, – хмыкаю я. – А затем я заблокировала и удалила ее номер.

– Горжусь тобой. – Марк легко усмехается и опускает свою ладонь с моих волос на плечо, крепко сжимая. – Так что она сказала тебе до того, как ты послала ее?

Я рассказываю всю череду событий и открытий, начиная с разговора с Ричардом и заканчивая тошнотворной беседой с Гретой. Глаза Марка чуть не ползут на лоб, когда он слышит обо всей этой грязной паутине лжи.

– Ричард однажды упоминал, что его семья была замешана в большом конфликте, но я и подумать не могла, что это как-то связано со мной. Не удивительно, что он чуть не лишился дара речи, когда…

– Это все равно не давало ему право так с тобой разговаривать. Неужели он не видит, что ты скорее заплачешь от стресса, чем провернешь какую-то аферу? Кража мармелада в супермаркете – твой максимум.

Я смеюсь, но веселье быстро исчезает, потому что ситуация все еще остается отстойнее некуда.

– Я не знаю, как с ним теперь разговаривать. – Я приподнимаюсь,