Время скитальцев - Мария Чернышова
— Вы всерьез предлагаете заночевать здесь? — усомнилась в разумности ловчего Эрме.
— Вполне, — ответил Висконти. — Это Малое Убежище. Есть еще Большое, но до него почти сутки пути по скалам. Место не слишком уютное, но зато спокойное. Здешние его знают.
Последние слова подтверждались следами кострищ у порога. Эрме задумчиво ковырнула слежавшийся пепел, обнажив обугленные осколки костей какой-то мелкой живности.
— Если так, отчего не пришли сюда сами?
— Как понимаю, они оставили его для джиора наместника, как наиболее безопасное. Сами же выбрали нижнюю террасу. Ваши стражи явно обладают чувством долга.
Тадео скривился: такая забота его явно не радовала. Не полезу я туда, решила про себя Эрме. А если и полезу, то не ночью. Там точно есть мокрицы. И мыши. И слизни. И боги знают, что еще.
— Курт, проверьте.
Капитан взял у Висконти просмоленный факел и принялся высекать огонь. Судя по лицу, он вовсе не жаждал становиться барсуком или лисой.
Наконец трут затлел. Крамер поднес его к факелу, дождался, пока пакля разгорится, как следует, вытащил чикветту и, согнувшись в три погибели, полез вниз.
Эрме прислушивалась. Сначала ясно послышалось грубое ругательство на греардском (Крамер давно заблуждался, думая, что она не понимает значения заковыристого старинного выражения). После раздались приглушенные шаги, постепенно замирающие, снова ругательство — на сей раз резкое и краткое, затем шаги вернулись, и в отверстии показалась голова Крамера. Ко лбу капитана прилипли клочья паутины.
— Я бы сказал: все чисто, — угрюмо сообщил он, — да язык не повернется. Опасности нет, но я б сто раз подумал, монерленги, прежде чем туда соваться. Грязища, вонища…И еще эти руки…
— Какие руки⁈
— Вот такие, — Крамер выставил ладонь вперед. — То ли намалеваны, то ли высечены. Жутковато.
Что еще за история? На Тиммерине и без того оказалось достаточно жути. Что-то в лице и голосе Крамера заставило Эрме решиться.
— Лови меня, я спускаюсь, — велела она. — Тадео, ты идешь?
— Куда ж я денусь, — проворчал Тадео, только что удобно устроившийся на траве. — Да здравствуют подвалы и подземелья! Видел я уже эти руки… видел…
Массимо Висконти остался снаружи: он не слишком заинтересовался словами капитана.
За свою жизнь Эрме видела и пышные палаццо, и нищие деревенские хижины. Заносила ее судьба и в подземелья — чаще, разумеется, в рукотворные, как в Аранте.
Так что Убежище вряд ли могло ее поразить. Это, по сути, была простая нора в скале. Сначала пришлось путешествовать вниз почти ползком, затем — держась за локоть Крамера. Впрочем, пол вскоре выровнялся, Эрме отпустила капитана и принялась осматриваться, благо Крамер поднял факел под самый потолок.
Зрелище было так себе. Весь пол пещеры был устлан сплошным ковром из прелой листвы (сырой даже сейчас, когда снаружи стояла несусветная жара), гнилой травы, связки которой валялись то здесь, то там, мышиного помета и мелких, разрозненных костей и перьев. Вероятно, в те дни, когда сюда не заглядывали люди, пещера служила обиталищем мелким лесным хищникам.
Воняло неистребимо и сложно, аж комок встал в горле. Заночевать в таком месте мог только очень небрезгливый человек. Однако, судя по кучам угля и пепла, таковые бывали.
Крамер завернул за поворот и остановился.
— Вот оно.
На закопченной, блестящей от сырости и дорожек слизней стене виднелись темные пятна. Сначала они показались просто разрозненными мазками краски, но стоило Эрме приблизиться, как она осознала ошибку.
Вся стена от низкого потолка до пола была усеяна отпечатками ладоней. Большей частью они были едва заметны за слоем грязи и копоти, но кое-где различались вполне отчетливо. Эрме коснулась стены пальцем, чувствуя стылую, почти невероятную в окружающей жаре, каменную сырость. Кажется, не краска, как решил Крамер. Поверхность казалась шершавой, но никакого следа рукотворной работы стена не несла. Что же получается?
Отпечатки ладоней — узкие, с непомерно длинными пальцами, чьи суставы раздулись, будто у больного ревматизмом, проступали сквозь тяжелый красный камень. Проступали настолько отчетливо, что Эрме могла различить на некоторых, особенно ярких, петли, дуги и линии, по которым гадатели читают о судьбе.
Чем дальше она смотрела, тем тревожнее становилось на душе. Что-то глубоко неправильное, чуждое таилось в самом строении рисунка и в расположении его на стене…
— Пальцы-то, монерленги. Как будто с той стороны давят, — проговорил Крамер. — Как в обители на леднике Лиллефорн. Сразу вспомнилось.
— Вы про что, капитан? — спросил подошедший Тадео.
— Ледник Лиллефорн. Это у подножия самого Донгерка. Там есть ледяной столп, в тоннеле на северной стороне. Его еще называют Колонна Нетленного. Здоровенная такая глыба голубого льда, в середке которой незнамо сколько лет стоит погибший путник. Самого его толком и не видать — лед матовый. Только силуэт да руки по локоть. И ладони у него точь-в-точь как здесь — упираются, словно из последней силы. Как будто лед ломают. Я мальчишкой там был, с отцом, так мне после эти руки долго ночью мерещились.
— Что за варварство, — проворчал Тадео. — Да еще в обители. Неужели его нельзя достойно предать земле или огню?
— Никак нельзя, джиор Тадео, — отозвался Крамер. — Колонна поддерживает целый ледяной пласт. Если его растопить или вырубить, своды обрушатся. Так и здесь, только там взаправду, а здесь нет, потому как камень-то цельный. Обманка как есть.
Он постучал по стене костяшкой пальца. В прелой листве пискнула мышь.
— Пойдемте, — сказала Эрме. Никто не спорил.
Они гуськом вернулись к дыре и выбрались обратно, к зною и свету. Наверно, на ее лице было написано такое отвращение, что Висконти сдался и больше не заводил разговора о ночлеге в пещере.
— По крайней мере, не покидайте поляну до рассвета, — посоветовал он. — Лес ночью способен на… странные вещи, смущающие разум. Дикари привычные, мы так вообще, а вам оно без надобности.
Возможно, он и был прав, но Эрме почувствовала, как в душе шевельнулось раздражение. Не Висконти из Лунного города указывать ей, Саламандре Гвардари из Виоренцы, что без надобности, а что на потребу.
— Благодарю за предупреждение, джиор. Мы достаточно разумные люди, чтобы принять верное решение.
— Я пришлю ужин, — словно не заметив ее тона, ответил ловчий.
И он,
