Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова
— Гордей, я не собиралась рушить твою жизнь и вот так нагло заявляться к тебе. Но… жизненные обстоятельства вынудили меня. У тебя есть сын. У нас, вернее… Паша. И ему нужна медицинская помощь. Прошу тебя, не будь безучастным в этой беде.
Взрыв. И меня разносит на атомы. Скручивает пополам. И словно в эту секунду, как только она замолкает, я осознаю весь масштаб трагедии.
Осознаю, что больше не будет ничего, как прежде.
Да начнётся мой персональный ад.
Глава 61. Марта
Стою в Шереметьево, высматривая всех, кто выходит в зону встречи пассажиров. Пока их не вижу, но буквально привстаю на носочки, чтобы из множества загоревших и уставших людей найти своих.
Хоть все были против встречи, делать мне всё равно нечего, потому и решила приехать. Так что им и такси не придётся вызывать.
Я и не думала, что настолько успею соскучиться. Но сейчас мне так и хочется потискать всех и каждого. Особенно, конечно, внука. Но и дочь, и сына обнять тоже хочется. Хоть, Кирилл и уехал позже, но я уверена, что ему отдых тоже пошёл на пользу.
Снова смотрю на часы, как же долго…
Поднимаюсь на носочки и высматриваю, мотая головой, не замечая, что в этот момент ко мне кто-то подходит.
— Я не стал тебе звонить предупреждать, Ева просила приехать, встретить…
Голос Гордея раздаётся внезапно, и я резко оборачиваюсь. Он с несколько даже виноватым видом смотрит на меня. Уже без трости, что даже на долю секунды как-то непривычно. Выглядит явно лучше, чем до этого. Может быть, всё-таки завершил лечение?
Хочется в это верить.
— Я не против, Гордей, ты их отец и дедушка… — говорю спокойно: — Ты хорошо выглядишь.
Всё же озвучиваю, потому что я рада, что он, в конце концов, поправляется. Вопреки всему, что происходит в его жизни.
— Спасибо, — кивает он, поджав губы: — Комплимент в твою сторону зачтётся? — спрашивает, чуть приподнимая уголок губ.
В другой бы раз, я бы улыбнулась в ответ, а он глазами источал свою любовь. Но сейчас в них боль потери. Глупо делать вид, что я не вижу этого и не знаю этого.
Однако не всё так просто в наших механизмах под названием душа. Потому что это как раз и не механизм вовсе, а очень хрупкая и ранимая составляющая нас, которую если уничтожить, невозможно будет жить дальше. Как прежде, точно.
— Я, думаю, не стоит, — отвечаю вежливо, как отвечаю студентам на их восхваления, Гордей кивает.
Молчит. А люди вокруг все идут и идут…
Разбредаются в стороны, кто-то громко приветствует своих друзей. Кто-то встречает с букетом возлюбленную, высоко поднимая и кружа её в воздухе, раскидывая искры своего счастья. Кто-то явно встречает маму, обнимая и тут же забирая сумки.
Так много всего можно здесь увидеть. В этих нескольких секундах целая настоящая жизнь и безусловная любовь.
Пусть может эта пара завтра расстанется, сегодня они безмерно любят друг друга. Даже если это друзья, которые шумно встречают друг друга - это тоже любовь, просто другая. Ну и, конечно, материнская, та, которую, чтобы убить, нужно очень постараться.
— Помнишь, как мы встречали тебя как-то из командировки? — картинки навевают и наш личный эпизод любви и счастья.
Оборачиваюсь на Гордея с лёгкой улыбкой.
— Конечно, Марта. Ты приехала и привезла детей с собой. Они очень скучали… — хрипит он тут же: — А я и не думал, что вы собрались меня встречать… — киваю с улыбкой, потому что хотела сделать сюрприз: — Я даже мимо прошёл, — усмехается он, качая головой: — Читал отчёты, и вообще по сторонам не смотрел, — продолжает Гордей: — А зря…
— А потом Ева закричала на весь аэропорт, — со смехом говорю я: — Я попросила просто крикнуть, но она завопила настоящей сиреной.
Гордей кивает и тоже смеётся вместе со мной.
— И я увидел вас, — смотрит в глаза: — В очередной раз подумал, что у меня самая невероятная семья…
На глаза наворачиваются слёзы. И этой сентиментальности я совершенно не рада. Но да, это был такой же счастливый момент для всех нас, как и для этих людей сейчас.
Внутри от тоски и боли будто натягиваются канаты, а на языке так и крутится один вопрос.
— Скажи, — почти шёпотом я прошу: — Она уже тогда была?
Знаю, что режу себя на живую, но мне впервые хочется узнать, чтобы если и выжигать, то всё, даже такие самые ценные и дорогие сердцу моменты.
Гордей смотрит в глаза, а потом так резко подходит ближе, что я несколько теряюсь. Обхватывает ладонями лицо, прислоняясь своим лбом к моему.
— Нет, Марта… Нет. — выдыхает он: — Только ты. Прошу, только не стирай нашу историю полностью.
Всхлипываю от напряжённости этого момента и выдыхаю воздух из лёгких. Сейчас даже не стыдно плакать, потому что он всё осознаёт, чёрт возьми.
— Прости… — вновь и вновь он повторяет, а я не могу.
— Мама! Папа! — в этот момент на весь зал раздаётся крик и я резко отпрянув, пытаюсь утереть глаза.
Посылаю улыбку в сторону наших детей и вижу, как счастливая дочь тут же ускоряется к нам. Дальше идут невестка с внуком, а за ними и сын.
Громкие и крепкие объятия, множество поцелуев в пухлые загорелые щёчки нашего богатыря и со стороны кажется, что наша семья идеальна.
Однако за каждой такой картинкой скрываются свои тайны. И наши мы пережить не в силах. Хотя совру, если не скажу. Мне на одну секунду…буквально на одну, хочется поверить и прокричать самой себе «у нас получится». Мы способны остаться вот этими людьми, которые сейчас с улыбками обнимают друг друга и смотрят с любовью в глазах так, что ты чувствуешь - вы семья.
— Пап, как там Паша? — слышу тихий вопрос Евы, когда мы движемся на выход в зону парковки.
Снова обращаю свое внимание малышу на руках, но слух…будто я уже покопалась в собственных шестерёнках и настроила их на максимальный уровень распознавания
