Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич
39
У меня были все шансы впасть в депрессию, но на мое счастье от нее спасло то, что у Анжелы начались выпускные экзамены. И я целиком переключила свое внимание и энергию на это историческое событие. По крайней мере, для меня.
Надо сказать, что я волновалась намного больше, чем дочь. Весь последний год Анжела явно не усердствовала в учебе, ее мысли и помыслы были заняты всем, чем угодно, но только не ей. И я боялась, что она плохо сдаст экзамены.
Я решила пойти ва-банк, отбросила почти все дела и вместе с ней засела за учебники. А для острастки предупредила дочь, что если она плохо сдаст экзамены к отцу не поедет, и в театральный институт поступать не будет. В нашем городе есть пищевой вуз, вот туда она и отправится учиться, если, конечно, ее еще примут.
Надо сказать, что эта угроза подействовала, Анжела стала проявлять гораздо большее рвение в учебе. Девочкой она то ли в меня, то ли в Илью была способной, а потому хорошо и быстро усваивала материал. Мне даже стало немного грустно; если бы ее прелестная головка была бы занята усвоением знаний, а не мальчиками и желанием стать артисткой, из нее мог бы выйти толк. Она могла бы стать хорошим инженером, врачом, учителем, может быть, даже освоить сегодня модную профессию программиста. По крайней мере, с математикой у нее все было, если не хорошо, то уж точно неплохо.
Эти заботы матери о судьбе дочери отвлекали меня от мыслей о Ренате. Мне не нравилось то, что они лезли в голову чаще, чем мне бы того хотелось. Причем, лезли в самый неподходящий момент, например, когда после напряженного трудового дня я отходила ко сну. Раньше в пределах доставания рукой лежал Эрик, я могла прижаться к его теплому телу, обнять и поцеловать его и ощутить ответную реакцию. Сейчас же я в постели пребывала одна одиношенька, и я не могла скрыть от себя того обстоятельства что испытывала дискомфорт. Вот невольно и возникали ненужные мысли о молодом режиссере. Не думайте, что то были эротические фантазии, разве что иногда и недолго, в основном я пыталась понять, почему Яков Миронович такого о нем высокого мнения.
Меня не отпускало ощущение, что Ренат появился в моей жизни, как черт из табакерки, чтобы разрушить и доломать в ней то, что еще не разрушила и не доломала я сама. Скорее всего, у него нет такого сознательного намерения, но его и не обязательно иметь. Он одним своим существованием именно это и делает. А потому надо держаться от него подальше. С этой обнадеживающей мыслью я обычно и засыпала.
Но не получилось. Позвонил Ренат. Мы с ним не общались дней десять. Я даже стала думать, что он вообще отстал от меня, посчитав, что я ему не зубам.
Несколько минут мы общались ни о чем.
— Марта, мне нужна ваша помощь, — вдруг резко сменил он тему.
— Какая именно? — тут же насторожилась я.
— Я репетирую спектакль, но у меня не ладится дела с актерами. Я чувствую, что у них не все получается так, как я хочу. Посмотрите на их игру и скажите, в чем тут дело?
Первым моим импульсом было отказать. Мне, в самом деле, было не до того. Но затем, сама не зная, почему, я передумала.
— Хорошо, я попробую. Когда будет репетиция?
— Завтра, вечером. Вы придете?
— Приду.
— Очень буду ждать.
Мы разъединились, и я задумалась над вопросом, что побудило меня дать согласие? Это все моя внутренняя потребность приходить на помощь. Сколько раз я ругала себя за свою отзывчивость, потому что в большинстве случаев она обходилась мне боком. Но побороть ее так и не смогла. В самый неподходящий момент она вдруг вылезала наружу и заставляла меня поступать, как я не хотела, так как предвидела, что ничем хорошим это кончится. В эти минуты обычно вспоминала известное выражение: ни одно благодеяние не остается безнаказанным. И всякий раз убеждалась в его правоте. Любопытно, как меня накажут за этот мой поступок?
40
Театр Рената располагался почти в заброшенном доме культуре на самой окраине города. Когда я вошла внутрь здания, то мой нос тут же забился гнилостным запахом запустения. Помещение требовало капитального ремонта, причем, делать это надо было давно. Мною овладело сильное желание немедленно выбежать на воздух, но я его мужественно преодолела и направилась по скрипучим половицам в зрительный зал.
При виде меня Ренат бросился мне навстречу. Мне даже это немного польстило; давно меня так никто не встречал.
— Марта Игоревна, мы очень рады вас видеть у себя, — приветствовал почему-то по имени отчеству меня режиссер. — Все с нетерпением вас ждут.
Не считая Рената, меня ждали шесть человек, трое мужчин и столько же женщин. Все примерно одного возраста. Они представились, но я не запомнила ни одного имени; я по-прежнему пребывала в шоке от нахождения в этих полуобвалившихся интерьерах. А ведь, судя по их отдельным сохранившимся фрагментам, когда-то они были вполне красивыми.
— Я вам сейчас все объясню, — сказал Ренат. — Мы ставим пьесу под названием: «Уйти красиво». Сейчас расскажу, о чем идет речь. Одна журналистка, будучи в Норвегии, познакомилась с капитаном шхуны, которая ловила селедку. Они сразу понравились друг друга и поженились. Она вернулась в Россию, чтобы перед отъездом продать свою квартиру. Ее покупателем оказывается некий судья, который недавно развелся. Он согласился купить ее жилье и быстро оформляет необходимые для этого документы. И вот когда сделка уже на мази, остается лишь ее оформить у нотариуса, из Норвегии звонит моряк и сообщает жене, что из-за неудачной путины вынужден надолго уйти в море. А потому просит отложить ее приезд. Покупатель возмущен таким поворотом событий и требует компенсации. Она предлагает ему прыгнуть с парашютом. Тот в шоке, но неожиданно для себя соглашается. В общем, у них завязывается роман, но они ставят друг другу условие: их расставание должно быть красивым. Так все и продолжается почти год, пока не приходит время главной героине исполнить супружеский долг и отправиться к мужу. Этот момент крайне тяжелый для обоих, так как за
