Заберу твою жену - Мария Сергеевна Коваленко
Кусаю себя за щеку изнутри.
Похоже, от тревоги в черепушке совсем все выгорело. Не узнаю скромную чопорную Катю. Подменили!
- Исправим?
Герман кладет меня на матрас и накрывает собой сверху.
- Я не хочу бояться. Хотя бы эту ночь. – Сама тяну вниз его пижамные брюки. Без тремора. Без сомнений. Словно имею на это право.
- Не будешь, - говорит тихо, спокойно. Будто клянется.
- Это ничего не значит. Просто секс. – Сжимаю в ладони крупный налитый член. Мажу большим пальцем по уздечке... и замечаю в темноте, как дергается кадык на горле Германа.
Мой железный холодный мужчина еле держится. Нет больше никакого льда и никакой сдержанности. Нет маски и равнодушия. Он такой же возбужденный, как в том жутком подвале. Только на этот раз причина не в препаратах.
Герман также до ломки, до боли хочет меня.
- Мы потом поговорим о том, что это. – Он вздрагивает всем телом и склоняется к моему уху: - Хочешь вести?
Не вопрос, а выстрел. В чертову десятку.
После него не остается никаких сомнений. Облизав губы, я киваю. И начинаю быстро сдирать с себя пижаму.
Когда остаюсь совершенно голой, толкаю Германа в грудь и устраиваюсь сверху на его бедрах.
- Командуй, - он раскидывает руки по сторонам. Ест взглядом мое тело. И терпит.
- Не мешай мне!
Презервативов, как всегда, нет. А мои таблетки на экстренные случаи остались в деревне. Разумная часть мозга требует остановиться. Но другая, безумная, оказывается громче.
Она толкает вперед. Заставляет обхватить член и направить его в вагину.
- Осторожнее, девочка. Ты еще не готова. – Герман так сильно сминает одеяло, что вижу, как на руках выступают вены.
- Я просила... – цежу, - не мешай.
Не слушая его, опускаюсь все ниже. Прохожу сквозь сухость и боль... как с Мишей.
Сдерживая за зубами стоны, насаживаюсь до конца. Так глубоко, что внутри все сжимается от резкого спазма.
- Твою мать, Катя! – Герман утыкается затылком в подушку. Стискивает зубы так сильно, что вижу желваки на скулах.
- Ты обещал! – шиплю сквозь внезапные слезы. – Я сама!
Опираясь на мощный пресс, поднимаю бедра вверх и снова опускаюсь.
Вновь медленно.
Сухо.
Как через песок внутри. Через царапающее ощущение, что меня ломают... в очередной раз – как игрушку, как вещь, созданную для чужого удовольствия и пыток.
Вынуждают терпеть и молчать. Требуют полного послушания, фальшивой радости от того, как член грубо таранит нежную плоть... растягивает изнутри и заполняет болью до отказа.
- Катя, девочка... нет. – Герман уже не требует, он просит: - Пожалуйста, не делай так. Ты себя насилуешь.
Он обхватывает ладонями мои бедра. Пытается остановить. Только я не слушаю.
- Хочу... чтобы больно, - выдавливаю.
- Нет, родная.
- Мне... – задыхаюсь. – Нужно.
Двигаюсь дальше. Повторяю еще раз и еще...
Поднимаюсь. Делаю быстрый вдох. И насаживаюсь. Все так же неспешно... продляя агонию и обливаясь слезами.
- Я его убью, - скрипя зубами, хрипит Герман. – Собственными руками задушу выродка.
Не представляю, как он догадывается о том, что я сейчас переживаю. Не знаю, как чувствует весь кошмар, в котором варюсь.
- Я каждый раз пыталась представить тебя на его месте, - признаюсь. - И не могла.
Смахиваю со щек слезы. И, наконец, останавливаюсь.
- Девочка моя.
Герман напрягается еще сильнее. Каменеет каждой мышцей. Совсем как атлант, который держит на плечах небосвод.
- Миша считал меня грязной, чужой. Для него я всегда была твоей. А секс... – меня будто прорывает. Слова льются вместе со слезами. – Он не приходил ко мне в спальню. Не заставлял. Он делал так, что я сама шла к нему. Ради кого-то другого. Ради чего-то важного. Это была плата.
- Больной ублюдок. – Герман осторожно тянет за плечи к себе, укладывает на грудь и начинает бережно, невесомо гладить по спине.
- Иногда он не трогал меня месяцами. Трахал своих шлюх, развлекался с эскортницами. А потом, как срывался. Превращал мою жизнь в ад: увозил сына, отказывал фонду в деньгах, которые уже обещал на операции, отменял поставки лекарств. Литрами пил свою бурду для потенции и ждал, когда я приду.
Говорить становится безумно сложно. В горле ком, а в груди словно колючий клубок из иголок, гвоздей и яда.
- Мне казалось, что со временем это изменится. Я верила, что стану сильнее. Перестану чувствовать, - шепчу, уткнувшись в мужское плечо. - А стало только хуже.
- Ты и так сильная. Некуда уже. – Герман целует меня в макушку. – Самая сильная женщина из всех, кого я знаю.
- Сильнее твоей бывшей жены и Дианы? – улыбаюсь сквозь слезы.
- Ты из другой лиги. – Горячие губы касаются виска, а пальцы скользят по моей спине все ниже, туда, где уже влажно и горячо. – Особенная.
- И для тебя?
Чувствую, как он начинает двигаться. Плавно, без спешки. Оглаживая ягодицы и размазывая мою влагу по всему стволу.
Идеально, как это бывает лишь с ним одним.
- Для меня единственная. – Герман спускается к моим губам. – Любимая, - хрипит в раскрытый рот. И целует так жадно, что растворяюсь в его желании. Улетаю от удовольствия и таких невозможных, желанных слов.
Глава 59
Глава 59
Катя
Утро пахнет хлебом и жареными сосисками.
Впервые за долгое время я просыпаюсь не от тревожных голосов, не от крика Роберта, не от сирены сигнализации. А от чего-то почти забытого... тепла.
Герман спит рядом. Большой, мощный и красивый настолько, что щемит за грудиной.
Неужели это правда?!
Мы вместе. Не ругаемся. Не воюем. Союзники. Как настоящая пара, и он действительно любит?
Вспоминаю, как назвал меня любимой, и жмурюсь.
Не верится, что теперь он только мой. Без призраков Дианы, бывшей жены и прочих женщин. Только мой мужчина, самая запретная мечта. Сбывшаяся.
- Нет, - шепчу себе. – Я так окончательно размякну.
Пытаюсь выбраться из горячих мужских объятий.
- Куда? Не пущу! – раздается знакомый голос.
- Ты храпел, - прячу улыбку.
- Врешь.
- Докажи!
- С удовольствием! - Герман открывает глаза и тянется к моим губам. – Доброе утро, - прикасается нежно, будто пробует их на
