Любовник Павлова - Ника Маслова
— «Павлов дар» — мой благотворительный фонд.
Глава 20-2. Павлов. Очень личный помощник
Глава 20-2. Павлов. Очень личный помощник
Вопрос с работой Вадима решился быстро. Я вызвал директора фонда к себе, представил тщётно скрывающего волнение любовника как стажёра-кандидата на должность моего личного помощника.
Алексей Михайлович — человек интеллигентный, старой закалки, оставивший врачебную практику десятилетия назад, к сегодняшнему дню приобретший лишний вес, очки с толстыми стёклами и седую бородку. Его возраст, внешность и ориентация (пятеро внуков) являлись дополнительными плюсами, чтобы объявить фонд идеальным местом для трудоустройства Вадима. Не приводя этих соображений, я Алексею Михайловичу так и сказал: мол, принимай пополнение.
Поначалу тот растерялся, но услышав, что Вадим командируется к нему в помощь, обрадовался новичку как родному. Я отправил обоих на нижний этаж — сами разберутся. Ясно дал понять, чтобы стажёра включили в команду, завалили работой, чтобы без дела он не сидел. И достал папку из стола, показав, что аудиенция закончена.
Вадим покидал кабинет последним, как и положено, следуя за Алексеем Михайловичем шаг в шаг, будто утёнок за деловитой родительницей. Я проводил его взглядом, с удовольствием отметил гордо расправленные плечи, высоко поднятую голову, пружинистый шаг.
Меньше чем через минуту Вадим вновь появился в моём кабинете, бормоча оправдания, мол, что-то забыл и просит прощения за беспокойство. Плотно закрыв дверь, он подошёл ко мне быстрым шагом, наклонился, коснулся тыльной стороны ладони. Его глаза блестели, щёки чуть порозовели, он часто дышал, не скрывая волнение.
— Большое спасибо, — произнёс он, крепко сжав мою руку.
Поддавшись порыву, я встал из-за стола, и Вадим грудью прижался ко мне, коснулся губ своими, лихорадочно горячими, слегка влажными. Я углубил поцелуй, и Вадим коротко выдохнул, прикрывая глаза от наслаждения. Ответил лаской на вторжение языка, но всё кончилось слишком быстро. Он бросился к двери, а я остался стоять и гореть, благодаря тем искрам, которые он породил своей благодарностью, восхищёнными взглядами, нежностью, самим порывом поделиться со мной своими переживаниями.
Не прошло и пяти минут, как Алексей Михайлович приобрёл пополнение в команду, а я уже жалел о своём, несомненно, разумном решении. Перед глазами стояло, как я усаживаю Вадима на стол, устраиваюсь у него между широко раздвинутых ног, целую, ласкаю, раздеваю, оставляя на нём из одежды один только галстук, за который так удобно держать. И жарю, да, именно жарю его на этом столе под скрип и стук мебели, шлепки кожи о кожу, сдавленные стоны и крики. Жадно слушаю симфонию наших тел, вдыхаю смешавшийся аромат, смотрю на извивающееся в страсти тело, вхожу в него толчок за толчком — горячее, тугое, влажное, скользкое...
И презервативов, разумеется, на нас нет, и смазка нам не нужна, и кончает он фонтанами одновременно со мной, и никто нас не прерывает в самый неподходящий момент. Всё идеально — как бывает только в настоящей фантазии.
Один короткий поцелуй и мечты о сексе на рабочем столе обеспечили мне полноценный стояк.
— Всё ты правильно сделал, — сказал я себе, садясь в кресло.
Работа с Вадимом превратила бы меня в вечно озабоченного самца. Наши отношения для обоих в новинку, в постели всё ярко и страстно — ещё бы мне его не хотеть. С ним под боком я бы больше думал о сексе, чем деле. Как минимум — отвлекался бы и принуждал себя успокоиться.
Вот как сейчас.
Я повернулся на кресле туда-сюда пару раз, широко расставил ноги. Рука сама собой потянулась позвать Тамару, да так и замерла над кнопкой вызова. Я сидел и решал проблему, не стоящую выеденного яйца. Она включала стояк, красавицу на зарплате с ангельским характером и замечательным ртом и Вадима, которому я обещал много чего, но речь о верности точно не шла.
Наконец я нажал кнопку вызова.
— Слушаю, Николай Николаевич.
Невольно я улыбнулся. Девушка мне по-настоящему нравилась.
— Тома, милая, принеси кофе. И что-нибудь сладкое к нему.
— Может быть, пирожное с взбитыми сливками?
— Пусть будет так. Молодец, ты всегда знаешь, что мне нужно.
Она пришла через десять минут, едва достаточных для того, чтобы сбегать за пирожным на другой этаж. Всё красиво подала, аккуратно, с улыбкой, как всегда подавала себя. Прекрасно одетая, с великолепной фигурой, она выпрямилась и спросила:
— Что-нибудь ещё желаете, Николай Николаевич?
Мне хватило бы произнести «как обычно», и она, так же красиво и грациозно, с тем же достоинством, опустилась бы на колени и сделала всё, что я захотел.
Ну же, достаточно ей сказать: «Как обычно, милая». Или даже кивнуть. Подмигнуть. Улыбнуться. Девушка она внимательная, инициативная, считает любой, даже легчайший намёк.
— Ничего не нужно. Спасибо, милая. Иди.
Десяти минут мне хватило, чтобы прийти в себя. И к Вадиму и моей гипотетической верности отказ от услуг помощницы не имел никакого отношения. Я всего лишь перехотел. Решил нагулять аппетит перед ужином и тем, что последует за ним. А голод, как известно, важнейшая приправа, превращающая любое блюдо в шедевр.
Пил кофе, ел пирожное и думал о том, что сделаю с Вадимом ночью. Представлял его лицо в момент оргазма, жаркие откровенные стоны. Хотел заставить его кричать, умолять себя трахнуть, вести себя развязно, похотливо и пошло, быть жадным к моим прикосновениям, требовать больше, сильней, падать ниже некуда — и взмывать до самых вершин удовольствия. Терять лицо, верней, благопристойную маску, у него — не приросшую, не любимую. Быть искренним, обжигающе острым, временами откровенно уродливым и эгоистичным в своей страсти, но всегда на все сто настоящим. Желать меня и того, что я могу ему дать, не вообще, а в постели...
Так может, в этом всё дело? Тамара и правда хороша в минетах, делает их умело, пуская член в горло действительно глубоко, улыбается до, после и даже во время, сохраняет достоинство, и глотая, и когда сперма падает ей на лицо. Она податлива, услужлива и послушна. Много раз доставляла мне удовольствие, но хоть раз хотела этого так яростно, как Вадим?
Позапрошлой ночью, заведомо зная, что наутро ноги не сведёт, он диким зверем рычал от желания кончить и требовал больше, ещё, матерился, пятками меня бил, подгоняя, выгибался, извивался, подавался навстречу, пока я его трахал — себе дрочил, и плевать ему было на то, как он выглядит в момент наивысшего наслаждения.
Определённо, один секс с ним стоил многих минетов, если не
