Я тебя хочу - Анна Мишина
– Угу, – держу в пальцах тест-полоску и не могу отвести глаз.
– Что там? – не унимается.
А тут… жизнь с Ником вся перед глазами.
– Выходи уже, иначе я вынесу эту чертову дверь.
И что бы она не разбудила сына, выхожу. Янка тут же налетает на меня и выхватывает тест из рук. Прищурившись, смотрит на полоску. И тут же на ее лице появляется улыбка.
– А я…
– Да-да, – перебиваю ее и снова возвращаюсь в кухню.
Беру кружку с остывшим чаем и залпом его выпиваю.
– Беременна! – не унимается Яна.
– Не кричи, Тему разбудишь, – прошу ее. А сама все еще не могу поверить, что я смогла пропустить все симптомы мимо и даже не задумалась о том, что могу быть беременной.
– И? – садится напротив и смотрит на меня.
– Не знаю, – пожимаю плечами.
– Что значит не знаю? Ты счастлива?
От одной только мысли, что внутри меня зародилась новая жизнь – будоражит. Но страх, что с отцом малыша сейчас не все хорошо, заставляет нервничать. И какие последствия вообще возможны после повторной травмы?
– Я боюсь, – признаюсь и падаю лицом в ладони. – Я боюсь за Никиту. Я боюсь, что не справлюсь со всем этим. – Мне надо к нему, – вскидываю взгляд на часы.
Девятый час.
– Я с тобой.
– Ну уж нет. Я сама. А ты за старшую с Артемом остаешься.
– Тогда будь на связи, а то мало ли что…
В больницу приезжаю на такси. Захожу внутрь и сразу же направляюсь к дежурной медсестре.
– Меня интересует состояние парня, которого вчера к вам доставили с черепно-мозговой травмой, – выпаливаю.
Девушка на меня смотрит, потом кивнув, начинает искать что-то в журнале.
– А кем вы ему приходитесь? – снова взгляд на меня.
– Жена, – выдаю, даже не заикнувшись.
– Он еще не приходил в себя.
– Я могу посмотреть на него? – понимаю, что надежды на разрешение практически нет.
Молчит. По глазам понимаю, что не знает, как поступить.
– Хорошо. Но только на минуту. И чтобы никто не узнал, – выходит из-за стола, снимает с вешалки халат, протягивает мне.
Я накидываю его на плечи, достаю из кармана бахилы, натягивая практически на ходу их на ботинки, и тороплюсь за медсестрой.
Я оказываюсь в большом помещении со множеством коек с больными. Слух пронзает писк множества приборов.
– Вот, – подходит к одной из кроватей.
Я подхожу, пытаясь унять сошедшее с ума сердце. Ника тяжело узнать. На голове повязка. Под глазом отек. Нос со ссадиной. На разбитой губе запеклась кровь.
– Он дышит самостоятельно, и это радует. Есть вероятность, что все же выкарабкается, – сквозь писк и шум в ушах слышу голос медсестры.
Я подхожу ближе и осторожно беру его руку. Целую разбитые костяшки. Слезы наворачиваются на глазах. Непросто видеть его в таком состоянии.
– У вас минута, я жду вас за дверью, – снова говорит девушка и оставляет меня с Ником.
– Ник, – чуть склоняюсь над ним, разглядывая любимое лицо своего мальчишки. – Ты обязан справиться. Ради нас, – говорю тихо, но очень надеюсь, что он меня слышит.
Они же слышать могут в таком состоянии, где-то то ли говорили, то ли читала.
– У меня для тебя очень важная новость, – продолжаю говорить, лишь бы не разреветься.
Рядом аппарат, от которого идут проводки к парню, мерно пищит, выдавая кривую на экране.
– Тебе придется на мне жениться, – усмехаюсь сквозь еле сдерживаемые слезы. – Я беременна, представляешь?
И в этот момент начинается что-то сумасшедшее. Кривая на экране начинает сходить с ума, все это сопровождается писком.
Вбегает медсестра и, схватив меня за руку, тащит за собой.
– Что случилось? Что вы наделали?
– Ничего, – не понимаю, что происходит.
Стоит нам только оказаться в коридоре, как появляются врачи, начинается суета. А у меня в глазах от волнения начинает темнеть. А в ушах нарастает гул реактивного самолета.
Ник
Мне снится сон.
Слышу шелест волн. Даже воздух морем пахнет. Мы с Ланой держим за руки девчушку лет трех. Она смеется. Как только подкатывает волна, мы с Ланой поднимаем ее за руки, чтобы она не намочила ножки, хотя сами идем босиком по песчаному берегу. Впереди бегает Артем.
И все это так реалистично, что у меня нет сомнений в происходящем. Я чувствую, это моя семья. Мои любимые и родные. И на сердце радостно, в груди тепло растекается.
Кайф одним словом.
А потом темно, и какой-то надоедливый писк. Но сквозь него я слышу голос Ланы. Пытаюсь вникнуть в ее слова. И открыть глаза. Сказать, как люблю ее. Что все знаю. Но не могу. Меня словно держат за руки и не пускают к ней.
Но вдруг у меня все получается. Я вырываюсь и, открыв глаза, кроме яркого света, ничего не вижу. В нос ударяет резкий запах медикаментов. Зажмуриваюсь и, уже не торопясь, осторожнее щурюсь. И каково мое удивление, когда я понимаю, что лежу на больничной койке?
Голову чуть в бок и понимаю, что я тут не один такой. У каждой койки пищащий аппарат.
Что произошло? Почему я здесь, и где моя Лана?
Эти вопросы роем закружились в голове. От чего тут же почувствовал тупую боль в затылке.
Ни хрена не помню!
Потом поднимается шум, голоса, топот.
– Пришел в себя, – говорит кто-то и склоняется надо мной.
По кой-то хер светят мне в глаза фонариком.
Хочется обматерить и содрать с себя эти датчики. Но не дают.
– Не делайте резких движений. Вы понимаете, что с вами случилось? – спрашивает мужик в докторской форме.
– Нет, – говорю, как мне кажется.
А потом понимаю, что себя не слышу. В горле все пересохло, и язык прилип будто. Облизываю языком губы.
– Воды быстро, – командует врач, и буквально через пару секунд у моих губ уже бутылка с трубочкой.
Делаю пару жадных глотков и чувствую, как внутри растекается легкая прохлада.
– Нет, – снова пробую сказать и наконец слышу свой голос. Хриплый правда, но хоть что-то. – Не помню, что случилось. Сколько я здесь? – хоть понять временной провал.
– Сутки.
Выдыхаю. Не неделю-месяц, уже хорошо.
– А как вас зовут, помните? – хмурится мужик.
– Ну, конечно, помню, что за дурацкий вопрос?
– И как же? – не отстает он.
– Никита мое имя, – раздражаюсь. – Двадцать шесть лет. Работаю барменом, бью тату. Да я все помню, кроме причины, по которой попал сюда. И где девушка, что говорила со мной?
– Какая девушка? – вскидывает бровь. – Здесь никого не было. Вы в реанимации, сюда никого не пускают.
– Я чувствовал ее запах, – смотрю на медсестру, что рядом стоит.
– Не
