Дочка и отец-одиночка - Анна Бигси

- А теперь давай на чистоту, - его тон становится жестким. Он грубо хватает меня пальцами за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. - Я спрашиваю ещё раз: что ты делала в моем кабинете? Ты отвечаешь честно.

- Я все знаю, - пытаюсь сглотнуть вязкую слюну, но выходит плохо. - Знаю, что ты подставил меня. Знаю про махинации с фондом.

Выражение его лица не меняется. Только брови слегка дергаются вверх, будто он сейчас насмехается, но без тени улыбки.

- Ты же понимаешь, что я никогда бы серьёзно тебя не подставил? - он говорит уверенно и убедительно. - Политика всегда про грязные игры, а я детям помогал. А они… немного помогли мне. Нам, - уточняет он. - Тебе ничего за это не будет, Полина. Это официальные документы, легальные сделки. Я все это делаю ради нас и нашего будущего.

- Ради нас? - голос садится.

- Конечно, - он всё же улыбается, но улыбка неискренняя, колючая.

- Я больше тебе не верю, - отшатываюсь и ударяюсь затылком о дверь.

- Не думаю, что это станет помехой для брака. Тебе просто нужно успокоиться и подумать, - он отступает от меня на несколько шагов.

- Я уже подумала, пока ехала сюда. Я не выйду за тебя замуж, - заявляю ему.

Виталий резко шагает вперед и хватает меня за горло, не больно, он даже не давит, но все равно очень страшно. В его глазах плещется ярость. Таким я его никогда не видела.

- Выйдешь, - он выдыхает мне в лицо одно единственное слово, которое звучит как смертный приговор.

А дальше творится сумасшествие, как в самых жутких кошмарах. Он забирает у меня телефон и ключи от квартиры. Опять напоминает про чертова визажиста и уходит.

Я стекаю по двери на пол. По щекам текут слёзы.

- Я пленница? - отчаянно кричу на всю квартиру.

- Моя невеста, - отзывается Виталик. - Начинай готовиться к свадьбе, хватит истерить.

Меня буквально разрывает на части его словами. Я мечусь из угла в угол, не понимая, что делать. Вышвыриваю вещи из шкафа, впервые не боясь бардака, ложусь прямо на них на пол, поджимаю ноги и реву, как никогда ещё не ревела в своей жизни.

Следующий день показывает, что я в своей новой реальности, и произошедшее не было сном. Если нет Виталия, то у дверей квартиры дежурит его охрана. На мой крик никто не приходит на помощь. Я не понимаю, что делать и молюсь, чтобы с Тосей все было хорошо и жених не нашел флешку в почтовом ящике.

А затем ещё один день сводит меня с ума. Теперь я тихо хожу по квартире и скулю от жалости к себе. Вечером Виталий сообщает, что сам договорился с визажистом и стилистом на завтрашнее утро. И платье из свадебного салона привезут тоже завтра, чтобы я не наделала глупостей.

- Отпусти меня, - прошу его. - Ты легко найдешь мне замену.

- Ты на всех плакатах и фотографиях. И, - хмыкает он, - я уже привык к тебе. Успокойся. Я сдержу слово, Полина, ты будешь в надежном и стабильном браке. Твоя мама будет счастлива.

- А Тося? - шмыгаю носом.

- С ней разберемся позже.

Утром в квартире хаос. Меня красят, причесывают и наряжают как куклу. Виталий в своем кабинете разговаривает с кем-то по телефону и ждет, когда я буду готова.

- Мы закончили, - сообщает ему визажист. - Как смогла, - разводит руками женщина.

Жених критически осматривает меня с ног до головы и обратно.

- Если бы ты не истерила, все было бы идеально. Ладно, журналистам скажешь, что нервничала перед свадьбой и плохо спала, - распоряжается он.

Надевает дорогие туфли, поправляет пиджак, крепко берет меня под локоть и ведет прочь из квартиры. На первом этаже я стреляю взглядом на ряды почтовых ящиков, но ничего не могу понять. Перед глазами мутная пелена.

У подъезда сажусь в лимузин. Замки на дверях щелкают, и никто не спасет меня сегодня. Мы едем в ЗАГС, чтобы я стала женой этого проклятого политика. Но всё будет не так, как он задумал. Хочет шоу для общественности? Будет ему шоу!

Глава 39. Кирилл

Восемь утра. На кухне царит хаос, достойный звания «утро после нашествия варваров». Пол, столешница и даже часть стены украшены причудливыми узорами из муки, творожными брызгами и каплями варенья. Миха с видом заправского дегустатора облизывает лапы, перепачканные в сладком малиновом месиве. Я пытаюсь спасти очередную партию сырников, которые упорно прилипают к сковороде.

Тося, стоя на табуретке, с важным видом мнет творог в большой миске. На ее щеке красуется белое пятно, а фартук выглядит как полотно абстракциониста.

- Пап, смотри! Я делаю, как Полина показывала! Нужно хорошо размять, чтобы не было комочков!

При ее имени что-то тяжелое и холодное сжимается у меня под ребрами. Сегодня тот самый день, когда она станет женой ублюдка. Представительницей той жизни, которой у нее, кажется, никогда и не было. Я думал, после всего, что я рассказал, Полина одумается и отменит свадьбу, но ошибся. Она не только ее не отменила, но и телефон отключила. Видимо, не хочет больше знать обо мне.

В горле встает комок. Я резко отворачиваюсь к раковине, делая вид, что разглядываю засохшую каплю на кране.

- Молодец, Тось, - голос звучит хрипло. - Только Миху от творога отгони, а то он шерсти накидает.

- Он помогает! - возражает Тося. - Вот бы и Полина с нами была. Мы бы такие сырники испекли! Целую гору!

Я закрываю глаза на секунду. Слишком яркая картинка возникает перед глазами: она здесь, смеётся, ловит Миху, пытающегося стащить ещё теплый сырник, поправляет Тосе растрепанные волосы. Тихое, теплое, настоящее счастье, которое кто-то там, наверху, решил нам не давать. А может я сам так решил.

- Да, - выдыхаю я на автомате. - Было бы здорово.

- Мне она очень нравится, - заявляет Тося, с силой шлепая по творожной массе. - Она добрая. И красивая. И готовит вкусно.

Сердце ноет глухо и назойливо.

- И мне нравится, - признаюсь я в пространство, глядя в стену. Просто и без прикрас, констатирую факт, который сейчас причиняет почти физическую боль.

Тося откладывает ложку и смотрит на