Любовник Павлова - Ника Маслова

— Осторожно, — промямлил я, когда живо выбравшийся из ванны Павлов принялся меня поднимать.

Он ощупал мою голову, пощёлкал перед моим лицом пальцами.

— Да всё со мной ок, я живой, — хрипло выдал я и отвёл от себя его руку.

Живой-то живой, но, когда поднялся на ноги, комната зашаталась и поплыла у меня перед глазами. Павлов бросил вниз белые, тотчас потемневшие от впитавшейся воды полотенца, так что стоял я устойчиво. А вот пол качался, как палуба корабля, попавшего в сильный шторм.

Второй раз за два дня! Вот что называется чёрная полоса... Хотя деньги и вся эта роскошь. Но всё равно, вот же проклятая зебра, снова лягнула меня!

— Всё хорошо? — спросил внимательно наблюдающий за мной Павлов.

— Хорошо, — твёрдо ответил я, но, когда мы выходили из ванной, цеплялся за его плечо, будто за спасательный круг.

Далеко мы не пошли. Да у меня бы и не получилось. В банном халате, надетом на мокрое тело, я улёгся на кровать. Павлов — в полотенце на бёдрах — сел рядом. Теперь я лучше чувствовал своё тело: пострадавшие лодыжку, голень, бедро, ноющий бок и трещащую голову. Ощущения не радовали, особенно там, где новые ушибы наложились на вчерашние синяки. Я тихо дышал и надеялся, что щиплющие глаза слёзы — плод разыгравшегося воображения. Рисунок на балдахине так и не смог рассмотреть, сколько ни смаргивал.

— Прости, — нарушил долгое молчание Павлов.

Я, честно говоря, удивился. Павлов не производил впечатления человека, способного извиняться.

Злоупотреблять пробуждением его совести, разумеется, не стоило.

— Да ладно вам, — сказал я примирительно. — Я всё понимаю. Проблемы, стресс, все дела. Вы лишнего не употребляете, наркотой не балуетесь. Но стресс же надо как-то снимать. Вытрахивать его — не самый худший способ, который нашли люди.

Он хмыкнул.

— Спорт тоже хорошо помогает.

Нервотрёпки в жизни Павлова, судя по его отлично развитым живым мышцам и физической силе, хватало.

— Но секс мне нравится больше, — констатировал он.

Я прислушался к своему телу: он явно требовало покоя.

— Не сегодня.

— Да, не сегодня, — чуть помедлив, сказал Павлов, и я понял, что не дышал в ожидании его ответа. — Сколько пальцев? А сейчас?

Я ответил правильно, и он спросил:

— Голова больше не кружится?

Голова, когда я лежал, не кружилось. Меня не тошнило, и болели только места ушибов.

— Ужинаешь в спальне, или вместе спускаемся вниз? — спросил Павлов бесстрастным тоном.

Жалость к себе так и подмывала сказать, чтобы он оставил меня в покое хотя бы сегодняшним вечером.

— Спускаемся вниз, — ответил я и попытался улыбнуться, — и за ужином вы расскажите мне, что вас так разозлило.

Он приподнял брови, опустил уголок рта. Ему б в театре играть с такой мимикой — чистый Воланд.

— Считаешь, что я с тобой поделюсь конфиденциальной информацией?

Я осторожно сел, вздохнул — тело ныло.

— Работа у меня такая. Я ведь ваш любовник. Секс не могу сейчас обеспечить, а вот разговор по душам — почему бы и нет. А ещё я ваш личный помощник. Помните? Нет?

Глава 18-2. Вадим. Зебра

Глава 18-2. Вадим. Зебра

Я задал прямой вопрос: остаюсь ли его личным помощником, но Павлов ушёл от ответа. Его больше волновало моё самочувствие, я же думал о том, как сделать так, чтобы случившееся в ванной больше не повторилось. На этом и разошлись — он за дверь, переодеваться к ужину, а я дальше лежать и ломать и так трещащую голову.

Мне нравился разный секс, грубый в том числе. И я вполне мог разок и даже не разок потерпеть мордой в подушку. И, наверное, в итоге даже получил бы от агрессивной грубости удовольствие. Всем известно, что на фантазии о насилии дрочит масса людей. Проблема тут только одна: как в итоге Павлов стал бы ко мне относиться, и что бы о себе самом думал я?

Нет, я категорически не хотел превращаться в глазах Павлова в сливной бачок для негативных эмоций. Он привык так от них избавляться, а привычка — вторая натура. Если не увидит во мне другой ценности, то рано или поздно всё повторится. И придётся решать: мириться со статусом живой канализации или уходить восвояси, оставляя Павлова другому, так сказать, ассенизатору — более покладистому и довольному своей участью. Девушке или парню без комплексов, лишь бы были готовы прогнуться. А что такие найдутся — да не вопрос. Павлов рот не успеет закрыть, как очередь из желающих выстроится. Да и наверняка такие люди в его окружении уже есть. В резерве, пока я занимаю место в постели.

Мне следовало пошевеливаться, что-то предпринимать прямо сейчас. А то Павлов всё быстро решит: наклеит на меня ярлык «сливной бачок», и всё, попробуй переубеди такого упрямца.

Будь я хоть самым красивым и сексуальным геем на свете, в лучшую сторону это ничего не изменит. Вон, у Павлова золотой унитаз есть. Всего лишь унитаз, пусть и из чистого золота. Я же хотел стать кем-то другим для него, более важным, ценным для Павлова и без секса, чтобы надолго сохранить его расположение и интерес. Если не равным — чертовски сложно быть на равных с такими, как Павлов, — то хотя бы ценным помощником, доверенным лицом. Плюс секс, и я перестану быть для него только привлекательным телом.

Другую ценность в отношениях с ним мне могла обеспечить только работа. Хуже всего, что он так и не ответил на прямой вопрос, есть она у меня или нет. Я тогда спросил снова, но Павлов заговорил о другом. Убедился в том, что я не при смерти, и свалил. Сказал, что нам обоим следуют переодеться к ужину, и дал мне на всё про всё час.

Весь этот час, за минусом минут десяти, я лежал на кровати и прикидывал, что делать дальше. По всему выходило, мой путь лежал в офис: правдами и неправдами попасть туда, занять должность, которой Павлов, как фиговым листком, прикрыл моё появление в своём доме. Прикрытие хлипкое, но в другом он, видимо, не нуждался. А вот мне, кровь из носа, требовалось использовать золотой шанс, стать тем, кто находится рядом не только в постели, но и в решении важных вопросов.

Когда Павлов пришёл, в моей голове уже