Заберу твою жену - Мария Сергеевна Коваленко
- Еще и в темноте.
Герман заботливо смахивает с моего лба прядь волос и мимолетно, едва касаясь, целует в губы.
- Мало. – Не знаю, что на меня находит. Наверное, это адреналин. – Мне мало!
Встав на носочки, сама дотягиваюсь до него и целую. Вначале тоже невесомо, будто здороваюсь. А потом... проваливаюсь в эту ласку, как в болото.
Тону, царапая кожу на затылке. Всхлипываю, умирая от сумасшедшего облегчения.
- Катя, я хоть и не в форме, но не железный.
Боровский притягивает мои бедра к своему паху. Проводит мощным бугром вдоль живота. И, отвернувшись, зло матерится.
- Это нервное... – я пытаюсь успокоить саму себя.
- Какого лешего тебя вообще сюда понесло?
Герман забирает телефон из моих рук и смотрит на экран.
- Я хотела позвонить. – Тоже кошусь. Сигнала нет. Ни полоски, ни проблеска.
- Мне? – Гад улыбается. Довольный, словно луну с неба достал.
- Папе! – обламываю его. – А потом тебе, - все же признаюсь.
- Так соскучилась, что обманула охрану и убежала в лес?
Мерзавец лыбится. Так красиво и нахально, что не могу отвести взгляд.
- Сумасшедший! Тебя убить должны! – легонько пинаю в грудь. – Зачем ты вообще согласился участвовать в приемке товара?! На фига полез в это? Это ведь западня!
- Ого! Вот это осведомленность. Мансуров рассказал тебе? – в голосе Германа слышатся стальные нотки.
- Сорока, мать ее, на хвосте принесла еще два дня назад.
Радость и злость смешиваются на душе в такой коктейль, что руки начинают дрожать.
- Все же переживала...
Герман протягивает ладонь. Ведет двумя пальцами по моей скуле и спускается к губам.
- Ты можешь больше не умирать? Может, хватит одного раза?
Откидываюсь назад на свое дерево. Сейчас мне и на сантиметр нельзя приближаться к этому мужчине.
- Хрен, кто теперь сможет меня убить.
Герман сам нарушает нашу безопасную дистанцию. Вминает меня в ствол своим горячим телом. Заставляет поднять голову.
- Отец... Он знает о сделке. На разгрузке будет засада.
Моя страшная тайна, то, ради чего я рисковала несколько лет... слова сами срываются с губ. Страх потерять Германа оказывается сильнее, чем страх провалить папину операцию.
- Я уже в курсе. Теперь мы работаем вместе.
Этот невыносимый мужчина мягко касается губами моей нижней губы. Пробует ее языком как конфету.
- Господи... – Ноги подламываются. - Я за этих два дня, думала, с ума сойду от волнения. Ни спать, ни есть не могла. А вы...
Слезы наворачиваются на глаза. Вроде бы все отлично. Лучше, чем могла надеяться. Мои мужчины сами все решили, договорились и теперь действуют сообща.
Гребаный джекпот.
А меня трясет все сильнее, и внутри будто что-то трещит по швам, жалобно скрипит и рвется.
- Черт... – хрипло произносит Герман. – Я ведь хотел только посмотреть...
С каким-то диким отчаянием произносит он и начинает быстро расстегивать пуговицы на моей рубашке.
Глава 50
Глава 50
Катя
Моя левая нога на бедре Германа. Правая на носочках – едва касается земли. Руки на сильных мужских плечах. А между телами ни единого миллиметра.
Сходим с ума.
Целуемся как голодные. Трогаем друг друга дрожащими от нетерпения ладонями. Рычим, если хоть на миг отдаляемся. И трахаемся...
... не чувствуя холода,
... не думая о том, что кто-то может увидеть,
... не прерываясь на прелюдию, объяснения и прочую правильную чепуху.
У нас все не как у нормальных людей.
Я люблю его с девятнадцати. Родила от него сына. А в близости мы все такие же незнакомцы.
Ломаем планы. Слетаем с нужного пути как две машины без тормозов.
Сталкиваемся каждый раз против воли.
Сливаемся одновременно и в боли, и в сладости.
Хронически без защиты и в самом неудобном месте.
До стонов.
До хрипов.
До моих слез в два ручья.
- Катя... Катя... Ты нереальная, - хрипит Герман, медленно насаживая меня на свой член. – Охрененная...
Он жестко сминает ягодицы. Зло целует в губы. И продолжает вколачиваться.
«Я очень даже реальная. Особенно сейчас!» - хочу закричать на весь лес, но вместо этого кусаю губы и еще сильнее заливаюсь слезами.
- Не плачь, моя хорошая... не надо...
Этот бессовестный мерзавец врезается так глубоко, будто хочет распять меня на этом дереве. Оставить здесь навсегда.
Полуголую. В расстегнутой рубашке. Без пижамных брюк, которые белым флагом висят на ближайшем кусте. Влажную и готовою принимать его в любой момент, когда вспомнит об одной влюбленной идиотке.
- Я не буду плакать... Потом не буду... – обещаю скорее себе, чем ему. – И вспоминать тебя не стану, если снова погибнешь.
Ударяю ладонями по широким плечам и выгибаюсь дугой от нового мощного толчка.
- Хорошая девочка. Умница.
Гад заставляет задрать подбородок и целует в шею.
Прижимается как вампир. Ведет языком вдоль вены. Убивает дыханием. Вытягивает из меня все соки горячими губами.
- Какая же ты сволочь! – вырывается из моей груди с новым всхлипом. – Подонок... - Смахиваю слезы. – Ненавижу.
Чувствую, как за ребрами начинает трещать и плавиться мой лед... та самая замерзшая штуковина, которая раньше называлась сердцем.
Все пять лет этот ледяной осколок защищал от самого худшего. Лишал меня чувствительности, когда к телу прикасался муж. Отключал голову, когда нужно было целовать его и раздвигать ноги. Холодил раны на душе и снимал боль после секса с Мишей.
Это была моя единственная защита.
Маленький островок стужи, на котором удавалось существовать в ожидании светлого будущего.
Моя морозная крепость.
А сейчас от тихого шепота Германа, от его поцелуев и ритмичных толчков мой лед идет трещинами.
Обнажает без анестезии живое колотящееся сердце.
С подступающим оргазмом обрушивает на голову дикую тоску и жуткий страх.
- Лучше бы мы не встретились, – шепчу, загибаясь от кайфа. - Лучше бы я не знала тебя...
Отворачиваю лицо. Не могу больше смотреть на того, кого так сильно любила, кого похоронила и кого оплакала.
Даже гребаная пластика не спасает. Даже скупой лунный свет.
- Врунишка...
Герман ускоряется. Губами собирает мои слезы. Тяжелым налитым членом выбивает из головы все мысли.
- Если снова умрешь, больше не возвращайся! – рычу как зверушка. – Видеть тебя больше не хочу!
Сама врезаюсь в его рот. Царапая зубами губы, ворую глухой стон. И окончательно слетаю с катушек.
