Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева

– Глупости говоришь, – наконец, произносит он. – Я уже говорил тебе, и не раз: ты не из тех, кто сидит на месте и жалеет себя. Скорее поверю, что ты бы его расстреляла из дробовика в ту же ночь.

Фыркаю, представив нечто подобное.

– С криком «банзай», угу.

Гром хмыкает. Я тоже улыбаюсь. А через миг оба заливисто смеёмся.

Дурацкий разговор приносит облегчение. Я разворачиваюсь к другу лицом. За время сна его бородка теряет всю аккуратность и чуть топорщится местами, а я спешу исправить это. Пальцы Грома скользят с моей ладони на запястье, но не останавливают. Он продолжает удерживать руку, пока я пытаюсь привести в порядок его бороду.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты, – так и просится быть озвученным детский стишок, и я не отказываю себе в этом.

– Начинается, – ворчит Гром.

Но я замечаю, как его губы дрожат в сдерживаемой улыбке.

– Что ты, дедушка, принёс в Новый год ребятам? – продолжаю я, приглаживая пальчиками топорщащиеся волоски.

Выходит плохо. Те никак не желают поддаваться моим манипуляциям. Такие же упрямые, как и их носитель. Но ничего, я не менее упряма.

Наверное, со стороны мы с Громом очень глупо смотримся. Лежим в кровати и пытаемся привести в порядок его бороду. Кто увидит, у виска пальцем покрутит. Но нас никто не видит, так что я продолжаю свои истязания с его внешностью.

– Я принёс вам… а что я принёс? – уточняет он у меня.

Хороший вопрос…

– Вообще-то это ты должен рассказать. Никаких подсказок из зала, – выдаю в итоге с коротким смешком.

Андрей улыбается. Придвигается ко мне ближе и тихим заговорщицким голосом коварно отвечает:

– Тогда сперва ты должна рассказать стишок и убедить меня в том, что весь год была пригожей девочкой, – лукаво щурится. – Ты ведь была? – заканчивает почему-то совсем тихо.

Чуть хриплый баритон застревает в моей голове. А может всё дело в том, как он ласково поглаживает моё запястье большим пальцем. Порождает мурашки на коже. Они разбегаются по всей руке и теряются где-то в затылочной части головы, а на их место приходят новые, что спешно каплями несуществующей воды стекают вдоль позвоночника. Пробуждают в теле давно забытое ощущение волнующего напряжения. Как перед прыжком с тарзанки в глубокую пропасть.

– Так что? Была? – уточняет тихо Гром, продолжая выводить незримые узоры на моём запястье.

Нет, не узоры – парализующие руны. Я ведь даже не дышу больше. Смотрю в серые глаза, полные ожидания, и едва могу вспомнить, о чём мы вообще беседуем. Его борода покалывает подушечки пальцев, а под кожей зудит желание сместить их дальше. Зарыться в волосы на затылке, податься вперёд, и… кажется, я схожу с ума. Потому что не должно во мне возникать никаких таких желаний. Это всё влияние окружающих, что вдруг стали видеть в нас пару непонятно с чего. И мне мозг засорили. Но всё же интересно… каково это – целоваться с Громом?

– Андрей, – шепчу, опуская взгляд на его губы.

– Что?

– Кажется, я сейчас сделаю глупость, – признаюсь честно.

Жду, что он спросит, какую именно глупость я собираюсь сделать. Но он будто и без того уже знает. С уверенностью заявляет:

– Делай, красавица.

Внутри, как в молодости, что-то рушится в этот момент. С хрустом ломается, но в хорошем смысле слова. Будто давно закрытую дверь разносит в щепки, высвобождая запертые за ней эйфорию и восторг. Сумасшедший коктейль. Аж тело дрожью пробивает от этого резкого гормонального всплеска. Пытаюсь притормозить себя, но в итоге сдаюсь. К тому же, Гром сам разрешил. И я, пока не передумала, подаюсь вперёд.

Замечаю, как шире становится зрачок в его серых глазах, делая их почти чёрными, бездонными. Завораживающе-красиво. Я и раньше зависала на этом факте, но воспринимала, как должное. А теперь буквально падаю в эту гипнотизирующую бездну. Так страшно и желанно до одури, что я по-прежнему не дышу. Губ касается горячее дыхание Грома, и я невольно торможу. Всего на мгновение, после чего я всё-таки его целую. Шальная!

Это в самом деле похоже на падение с огромной высоты. Внутри всё в тугой узел скручивает, который уже вскоре развязывается, поселив в теле небывалую лёгкость.

Губы Грома мягкие, а вот борода чуть колется. Царапает нежную кожу моих собственных губ, отчего она горит. Но мне нравится это ощущение. От него веет запретом и стыдом, и вместе с тем хочется продолжать. Ещё и ещё. Снова и снова. Я упиваюсь этим моментом. И тем, с какой неспешной нежностью Гром отвечает на мой поцелуй.

В нём нет урагана страсти, но меня ведёт от него больше, чем от самой откровенной ласки. Ладони Грома скользят по моей спине, перехватывают за талию, усаживают на него. Я не сопротивляюсь. Кажется, у меня окончательно сгорают все предохранители в мозгах.

Чувствую себя, как в невесомости. Когда тебя медленно кружит в пустоте, и ты расслабленно плаваешь в ней, позабыв обо всех проблемах.

Андрей Громов – и есть сейчас эта моя невесомость. Мой личный антидепрессант.

Я растворяюсь в нём. В его руках и губах.

Он целует всё так же неспешно, будто смакует. Неторопливо проводит языком, заставляя открыться ему. И вот когда я это делаю, всё тут же меняется.

Больше нет мягкости. Нет осторожности. Аккуратность из действий исчезает безвозвратно. Им на смену приходит жадная несдержанность. Руки не просто сжимают мою талию, смещаются ниже, крепко обхватывают бёдра. Гром толкает их себе навстречу под мой тихий выдох. Я чувствую его возбуждение у себя между ног, и внутри всё взрывается эйфорией удовольствия. Всего одно движение, а разум разбивается на мелкие осколки. Я теряю себя в них.

Чувство нереальности происходящего просто зашкаливает. Но ещё ярче пылает разбуженное желание. Всего один поцелуй породил в теле настоящую бурю, уничтожающую все остатки сдержанности во мне.

К чёрту её!

Пусть только этот потрясающий мужчина и дальше обнимает меня и целует так сладко.

Чёрт! Да я с Гришей ни разу даже близко не испытывала никогда ничего подобного! Да ещё всего лишь с одного поцелуя!

Мир переворачивается. Нет, это Андрей меня переворачивает. Вдавливает собой в постель, позволяя полнее ощутить всю силу его желания ко мне. И ни на миг не прекращает целовать.

Где-то на задворках сознания я ещё помню, что надо притормозить со своими порывами, что это всё до странного неправильно, но…

Кому нужна эта правильность? Точно не мне! Не сейчас! Когда я почти задыхаюсь от возбуждения.

О том, чего эта мимолётная слабость будет мне стоить, подумаю потом.

– Народ,