Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева
– Сегодня тоже не рабочий, как и остальные, так понимаю, – вздыхаю.
– Да мы вроде никуда и не торопимся, – по-своему соглашается со мной Андрей, утешительно приобнимая меня одной рукой за плечи, притягивая к себе под бок.
Я невольно напрягаюсь, но стараюсь не показать этого, позволяя и дальше обнимать меня.
– Или торопимся? – уточняет друг следом, глядя на меня сверху-вниз.
– Нет, – качаю головой. – Водопровод нормально функционирует, а остальное можно и позже доделать. На данном этапе главное – это полив. Всё остальное может подождать.
– А у вас всю жизнь так – вечно всё ждёт и ждёт, никак не дождётся, – вторит моим словам слегка ворчливое сбоку.
Ей-богу, я от неожиданности в струну вытягиваюсь, чувствуя себя подростком, застигнутым за преступным действием. Да и как иначе, если тебя с поличным поймали никто иные, как родители твоего друга? То есть не совсем поймали, но под строгим взглядом серых глаз Ангелины Ивановны я тушуюсь, как в детстве. Давно она на меня так не смотрела. Только в далёком детстве, когда мы с её сыном сильно косячили. Я даже мысленно перебираю, за что ж меня можно поругать сейчас. Выходит, что не за что, а она всё равно продолжает смотреть на меня с каким-то укором.
– И тебе здравствуй, мама, – оборачивается на женский голос Андрей. – Пап, – добавляет следом для четвертого из нас.
– Здравствуйте, – улыбаюсь обоим привычно тепло, несмотря на то что больше тянет сбежать из-под бдительного ока женщины.
Возможно, я бы именно так и сделала, не удерживай меня Гром за плечи.
– Привет, детишки, – улыбается тепло нам его отец, щуря на солнце свои голубые глаза.
Но это всё равно не помогает избавиться от чувства, что я делаю что-то не так, по мнению Ангелины Ивановны. Хотя после слов мужа она слегка оттаивает, переводит взгляд на остальных присутствующих.
– Сергей говорил, что вам нужна помощь, – комментирует увиденное.
– Оказалось, помощников у нас предостаточно и без того, но хорошо, что приехали, – отзывается вместо меня Гром.
А сам поглядывает на меня, заодно прижимая к своему боку крепче.
– Ага, а то смотрю жарить мясо вы так и не научились, молодёжь, – косится в сторону мангала его папа.
– Давайте я вас провожу и познакомлю со всеми, – предлагаю тут же.
На самом деле использую предлог, чтобы скрыться из-под внимательного ока Ангелины Ивановны. Уж не знаю, чем я вызвала её недовольство, но испытывать терпение этой строгой женщины совсем не хочется. Глупо, наверное, ведь я уже давно не ребёнок, чтобы бояться гнева родителей, тем более не моих, а всё равно нервничаю. Так что не просто ухожу, но и не возвращаюсь обратно. Так оно спокойнее. А вскоре и вовсе забываю обо всём плохом, наслаждаясь нашим внезапным отдыхом. Я ведь вечность уже не проводила время вот так легко и просто, без пафоса и прицела камеры, с удовольствием. Когда не надо следить за тем, как ты ешь, сколько ешь, что ешь, как громко смеёшься, с кем общаешься, что говоришь. Когда ты просто можешь быть самой собой.
Что сказать…
Расставание с Григорием однозначно идёт мне на пользу!
Глава 15
Новое утро. Всё те же объятия Грома.
Чувствую себя героиней какой-нибудь пьесы. Хорошо, в этот раз хотя бы одетая в трусы и майку.
– Ещё немного, и тебе в самом деле придётся на мне жениться, – ворчу, лёжа на спине и рассматривая белоснежный потолок.
Серьёзно, сколько можно?
– Насколько немного? – косится на меня заинтересованно лежащий на соседней подушке друг.
– Сразу после ещё одного такого пробуждения вместе, – говорю как есть.
– Нет, завтра не получится, – не соглашается он. – Ты ж развод ещё не получила.
И я по-идиотски смеюсь.
Гром берет меня за руку и принимается перебирать один за другим пальцы, с интересом разглядывая безымянный.
– Шестнадцатый. Размер пальца. Если вдруг решил подарить мне кольцо, – сообщаю ему, чтоб не гадал.
Кажется, наша шутка затянулась, да и не похоже уже на неё происходящее. Скорее всё на ту же плохо поставленную пьесу.
– Я знаю, – отзывается Гром, продолжая рассматривать мою ладонь.
Знает он. А вот я нет. Ничего уже не понимаю, что происходит между нами. Про его вчерашнее признание тоже не решаюсь переспрашивать. Вместо этого ловлю себя на том, что тоже любуюсь, но уже его ладонью.
У него длинные музыкальные пальцы. Я не раз за ними наблюдала, когда он в юности перебирал струны гитары. Гром не особо любит играть на публику, но мне никогда не отказывал. А просила я его часто. Потому что помимо умения виртуозно играть, он ещё и поёт отлично.
Помню, Григорий ужасно бесился, когда находил нас одних на лавочке в кустах с гитарой. Ему не нравилась эта дворовая романтика. Но ещё больше ему не нравилось, когда Андрей играл для меня. Тогда это казалось милой ревностью, и я смеялась. Сейчас многое бы отдала, чтобы стереть из памяти все эти моменты.
Говорят, расходясь с человеком, лучше оставлять в памяти только хорошее, чтобы легче было двигаться дальше. Но я так не хочу. Не хочу помнить хорошее. Быть может я не права. Но для меня это то же самое, что простить предательство. А я не желаю его прощать. Вот такая злопамятная я. Возможно, со временем, когда боль поутихнет, эмоции успокоятся, я приду к иному, но сейчас пока так.
Наверное, потому же и к Грому теперь тянусь. Он, как луч надежды, освещает мою жизнь, не позволяя зацикливаться на плохом, заставляет двигаться вперёд. Рядом с ним кажется, что всё хорошо. Что моя жизнь и не разрушилась ещё пару дней назад. Просто небольшое землетрясение случилось. Ерунда. Мы же все живы. А то, что сердце болит и ноет… проходящее.
– О чём задумалась, красавица? – вырывает из размышлений его голос.
– Ни о чём таком, – пожимаю плечами. – Просто думаю о том, что, если бы не ты, я бы сейчас сидела в каком-нибудь номере отеля и упивалась жалостью к себе, заливая в глотку что покрепче. В итоге спилась бы, превратилась реально в ту дряхлую старуху, какой меня видит Григорий, и умерла от цирроза печени. А то и что похуже.
Гром отвечает не сразу. Сперва переплетаются наши пальцы между собой. Мои чуть светлее, чем его, и по размеру меньше, но смотрится в чём-то даже
