В тисках тлена - Юрий Борисович Салов

Он бросился на Игоря, как медведь на рогатину. Сила была чудовищной. «Сайга» вылетела из рук, грохнулась где-то в темноте. Лампа выскользнула, упала на мешки — стекло звякнуло, но не разбилось, пламя затрепетало, осветив их борьбу жуткими, прыгающими тенями. Они сцепились, покатились по грязному полу. Игорь бил кулаками, локтями, чувствуя, как жесткие пальцы Ивана впиваются ему в горло, в плечи. Запах тлена и пота ударил в нос.

Они скатились с небольшого уступа обратно к верхним ступеням лестницы. Игорь оказался снизу. Иван, оседлав его, сдавливал горло. Звезды поплыли перед глазами. Вдруг — глухой хлюпающий звук и страшный, нечеловеческий вопль Ивана прямо над ухом!

Игорь, отчаянно дергаясь, увидел: Иван замер, выгнувшись дугой. Из его спины, чуть ниже лопатки, торчали ржавые зубья старых **вил**! Они валялись тут, в куче мусора у лестницы, и Иван, падая, насадился на них. Черная жижа хлынула по зубьям.

Хватка ослабла. Игорь вырвался, откатился в сторону, хватая ртом воздух. Иван, рыча и шипя, как раненый зверь, с невероятным усилием стал подниматься. Он схватился за торчащие из спины рукояти вил… и с хрустом, с чавкающим звуком рвущейся плоти, выдернул их из себя! Черная струя хлынула на ступени. Он швырнул вилы в сторону, его глаза, полные безумной боли и ярости, нашли Игоря.

Игорь не думал. Он вскочил и рванул прочь, в глубь кладовки, мимо трясущегося пламени лампы. Там, в дальнем углу, была еще одна дверь — низкая, покосившаяся. Возможно, в маленькую подсобку или на чердак. Он влетел внутрь, захлопнул дверь за собой. Рука судорожно нащупала за поясом осиновый кол.

Бам!

Удар в дверь заставил ее вздрогнуть. Пыль посыпалась со щелей. Бам! Еще удар. Дерево трещало. Иван бил не кулаком — всем телом, с нечеловеческой силой озверевшего мертвеца. Бам! Доска в центре двери треснула. Бам! Щель разверзлась, в ней мелькнуло искаженное яростью лицо Ивана, его безумные глаза.

Игорь отполз вглубь крошечной подсобки, нащупывая в темноте стену. Он нашел угол. Сжал кол перед собой, острием наружу, уперев тупой конец в пол и стену. Не для двери. Для того, кто ее выломает.

Бам! Бам! Крях!

Дверь не выдержала. Верхняя петля сорвалась, полотно рухнуло внутрь, за ним ввалился Иван. Он влетел в подсобку с такой силой, что не удержался на ногах. Споткнулся о порог, о груду какого-то хлама. Его могучая фигура понеслась вперед, прямо на Игоря, прижавшегося в углу. Игорь вжался в стену, изо всех сил выставив вперед кол, как пику.

Иван не видел его в темноте. Не видел кола. Он падал. Его грудь, распахнутая в прыжке, с размаху напоролась на острый конец осины.

Хруст!

Звук был ужасающим. Глухим, влажным, костным. Иван замер. Весь его вес пришелся на кол. Острие вошло глубоко, под самое сердце. Черная жижа брызнула Игорю в лицо, теплая, вонючая. Иван не закричал. Он лишь издал хриплый, булькающий выдох. Его тело обмякло, повиснув на колу. Голова упала на плечо Игоря. Последний судорожный вздох, пахнущий могильным холодом, обжег щеку.

Тишина. Тяжелая, давящая. В подсобке пахло смертью, черной жижей и древней пылью. Игорь стоял, прижатый к стене телом Ивана, насквозь пронзенным осиновым колом. Лампа в соседней комнате слабо освещала дверной проем, рисовала на стене жуткую тень — вурдалака на пике.

Он осторожно вывернулся, выскользнул из-под тела. Иван рухнул на пол, кол торчал из его груди, как флаг смерти. Игорь шагнул назад, к дверному проему. Внизу, на первом этаже, в луже света от упавшей лампы, стояли двое. Александр, неподвижный, с тесаком в руке. И Татьяна, ее пустые глаза смотрели вверх, прямо на Игоря. Ждали. Где-то должен был быть и Петя.

Игорь нагнулся, поднял лампу. Пламя все еще теплилось. Он посмотрел на тело Ивана, на черную лужу, растекающуюся по полу. Остались еще трое.

Глава 26

Тяжелый запах паленой кожи и черной жижи висел в воздухе подсобки. Игорь кое-как, бочком обошел Ивана, тело которого уже начало странно быстро усыхать, как гнилое дерево. Лампа в его дрожавшей руке едва освещала пролом в двери и лестницу, ведущую вниз. Там, в колеблющемся свете у подножия, стояли двое теней. Александр — неподвижный, как каменный идол, тесак в руке отражал тусклый огонек. Татьяна — ее восковое лицо было обращено вверх, пустые глаза, казалось, смотрели сквозь потолок прямо в душу Игоря. Они ждали. Не спешили. Знали, что ему некуда деваться.

Паника сжала горло ледяными пальцами. Оставалось надеяться на осиновые колья — «Сайга» валялась где-то в темноте кладовки, патроны с серебром — в ней. Трансмиссия. Мысль пронзила сознание, как искра. В углу кладовки, за грудой мешков, он заметил еще одну дверь — низкую, железную, покрытую ржавчиной и масляной копотью. Туда, где когда-то гудели шестерни, валы и ремни, передавая силу воды на жернова.

Игорь рванулся к ней. Александр внизу сделал шаг к лестнице. Татьяна пошла за ним, ее движения были плавными, неестественными, как у марионетки. Ржавая петля железной двери взвыла, когда Игорь изо всех сил потянул ее на себя. Он втиснулся в узкий проем, захлопнул дверь за собой. Защелка была сломана, но он нашел здоровенный ржавый гаечный ключ, валявшийся на полу, и вставил его в скобу ручки — жалкий засов, но лучше, чем ничего.

Трансмиссионное помещение было царством тени, ржавчины и застывшего движения. Огромные шестерни, застывшие на валах, как чудовищные зубчатые колеса. Массивные приводные ремни, обвисшие и покрытые плесенью. Запах машинного масла, смешанный с затхлостью и гнилью. Свет лампы выхватывал лишь островки этого механического ада. Игорь прижался спиной к холодной, маслянистой шестерне, поднимая лампу. Его дыхание было частым, поверхностным. Он слушал.

Тишина. Потом — Скр-р-рах!

Это был не удар. Это был звук рвущегося металла. Кто-то снаружи рвал железную дверь. Скр-р-р-бам! Защелка, скрепленная гаечным ключом, не выдержала. Дверь с визгом отогнулась, как консервная банка.

В проеме, залитая светом лампы Игоря, стояла Татьяна. Ее ночная рубаха была запачкана грязью и черными пятнами. Лицо было мертвенно-бледное, но глаза горели холодным, нечеловеческим огнем. Она не рычала, не шипела. Она просто вошла. Ее движения были гибкими, змеиными. Она шла прямо на Игоря, обходя застывшие валы, ее босые ноги не издавали звука на дощатом полу. Александр остался за дверью, силуэтом в темноте, наблюдателем.

Игорь отступал, пятясь глубже в лабиринт