Ледяной Скипетр - Алексей Велесов
Елена закрыла глаза, пытаясь отыскать внутри себя тот холодный покой, что помог ей спасти Данилу. Но теперь на него наслаивались новые образы: не ярость стихии, а ее безмерная, древняя усталость. Она представила не величественные дворцы, сковываемые льдом, а крестьянскую избу, в которой в один миг застыл пар над щами, а на лице ребенка — не боль, а чистое удивление. Не зло, а бесконечно грустный конец.
Она почувствовала, как что-то в ней откликается на эту грусть. Лед в ее жилах не горел теперь холодной ненавистью, а тихо печалился.
— Пойдем, — наконец сказала она, и в ее голосе прозвучала не решимость воина, а тяжелая покорность пути. — Но помни: мы идем не сражаться. Мы идем… понять.
Когда они вышли на лед Волги, ветер внезапно стих, будто река затаила дыхание. Перед ними открылась панорама невероятной красоты и ужаса. Широкая лента реки была скована льдом, но это был не обычный лед — он переливается всеми оттенками синего и фиолетового, словно огромный замерзший самоцвет. В некоторых местах лед был идеально прозрачным, открывая взгляду темную воду под ним.
— Осторожно, — предупредил Данила. — Лед слишком тонкий для такой ширины реки. Это… неестественно.
Елена медленно ступила на лед, и он отозвался под ее ногой мелодичным звоном, словно хрустальный колокольчик. С каждым шагом лед слегка подсвечивался, оставляя за ними светящийся след.
— Смотри, — тихо сказала она, указывая на лед у их ног.
В прозрачной толще плавали бледные тени — силуэты людей, лодок, древних поселений. Волга хранила в своей памяти все, что когда-то происходило на ее берегах. Но это были не просто тени — они двигались, жили своей застывшей жизнью. Рыбаки закидывали сети, женщины полоскали белье, дети играли на берегу — все это было запечатлено во льду, как в гигантском стеклянном музее.
Елена, заглянув вглубь, увидела не просто тени — она увидела лица. Женщину с ребенком на руках, старика с посохом, воина в доспехах. И ей почудился тихий, протяжный шепот, идущий из самой толщи воды:
"Ветрова… дочь льда и пепла… мы ждали… мы помним…"
Она отшатнулась, но голоса не умолкли. Они звучали теперь в ее сознании, переплетаясь с голосом ворона, с воспоминаниями бабушки.
— Что? — резко спросил Данила, видя, как она побледнела.
— Ничего, — соврала она, делая следующий шаг.
Но это было не "ничего". Лед под ногами пульсировал в такт ее сердцебиению. Морозные узоры на ее руке светились мягким синим светом. Она чувствовала, как что-то в ней откликается на печаль этой замерзшей реки, на боль земли.
Данила шел рядом, каждый его шаг был осторожен и выверен. Его глаза постоянно сканировали окружающее пространство, ища опасность не только в буране, но и в самом льду.
— Следы, — внезапно сказал он, указывая вперед.
На снегу, еще не успевшем полностью покрыть лед, виднелись отпечатки сапог. Но это были не обычные следы — они светились слабым алым светом, будто кто-то прошел по льду с раскаленными подошвами. Лед под этими следами был покрыт паутиной трещин, словно не выдерживал прикосновения Следопытов.
— Идут цепью, — мрачно заключил Данила. — Охотятся. Идут по нашему следу.
Елена почувствовала, как лед под этими следами трещит тоньше, будто сама река отторгала пришельцев. Она присела и осторожно прикоснулась к одному из светящихся следов. Ее пальцы едва не обожгло — следы были не просто теплыми, они излучали враждебную энергию, совершенно чуждую этому месту.
— Они не должны быть здесь, — прошептала она. — Река… она не принимает их.
Они шли дальше, и с каждым шагом Елена ощущала нарастающее давление. Воздух становился гуще, дышать было все труднее. А голоса… голоса в ее голове звучали все отчетливее.
"Ты должна выбрать, дитя льда… Путь воина ведет к погибели… Путь мудреца — к забвению… Но есть третий путь…"
— Ты слышишь? — обернулась она к Даниле.
— Слышу только ветер, — покачал головой тот. — Но что-то не так. Лед… он движется.
И правда, лед под их ногами теперь не просто трещал — он слегка колыхался, будто река пробуждалась ото сна. В просветах между снежными зарядами Елена видела, как в глубине плывут огромные тени — не человеческие, а какие-то древние, могучие.
— Духи реки, — прошептала она. — Они просыпаются.
Данила молча достал нож. Его лицо было напряжено. Он верил в то, что можно пощупать, в то, во что можно выстрелить. А здесь он был бессилен.
Внезапно лед под ними дрогнул, и из трещины брызнула черная вода. Но это была не просто вода — в ней плавали светящиеся частицы, похожие на звезды, и доносился запах времен года — весенних паводков, летних гроз, осенних туманов.
"Переправа начинается, Ветрова… Испытание памятью…"
Елена почувствовала, как сознание уходит куда-то вглубь, в толщу веков. Перед ее глазами проплывали образы: бабушка Евдокия, молодая, красивая, стоящая на этом же берегу; мать, которую она почти не помнила; длинная вереница женщин в белых одеждах — все Ветровы, все хранительницы. Она видела их жизни, их выборы, их жертвы.
— Я не могу… — прошептала она, падая на колени. Голова раскалывалась от напора чужих воспоминаний.
Сильная рука подхватила ее. Данила держал ее, его лицо было рядом, реальное и твердое в этом мире призраков.
— Можешь, — сказал он твердо. — Ты сильнее их всех. Я видел. Ты смогла пройти через огонь и лед. Сможешь и это.
Его вера стала якорем в этом море чужих воспоминаний. Она глубоко вдохнула и поднялась, чувствуя, как голоса в голове стихают, уступая место ее собственной воле.
Лед снова застыл, но теперь он был другим — он стал продолжением ее самой. Она чувствовала каждую его трещину, каждую пузырьку воздуха в его толще. И понимала, что может им управлять.
Она провела рукой над трещиной, из которой била вода, и лед послушно сомкнулся, затянув рану реки. Это было не приказ, а просьба, и лед откликнулся.
— Боже правый, — прошептал Данила, глядя на это.
— Они близко, — сказала Елена, вслушиваясь уже не в ветер, а в саму реку. — Очень близко. Но теперь я знаю дорогу.
Она протянула руку, и слой снега на льду расступился, обнажая чистый прозрачный лед. Под ним виднелся путь — не прямой и короткий, а извилистый, повторяющий древние символы, которые она узнавала из бабушкиных рассказов.
— Это… — начала она.
— Путь Ветровых, — закончил за нее Данила. — Тот самый, о котором говорила твоя бабушка.
Елена кивнула. Теперь она
