(Не) верные - Юлианна Орлова

Пропущенных на смарте так много, что я даже со счета сбиваюсь. Все вытекает в то, что мне звонили с пяти разных номером. Чаще всего это делал Сережа, затем мама и все мои подруги, которых явно поставили на уши из-за моего исчезновения.

Хм.

Не удивлюсь, если мой телефон в итоге отследили. Иначе с чего вдруг кто-то, а я думаю, это был Серж, позвонил именно Леше?

Пока мои размышления планомерно заводят меня в тупик, в трубке слышится мертвый голос моей матери.

—Как ты могла? Как ты могла, Вика?

Грубоватый вопрос вонзается в меня битым стеклом. Скрюченные пальцы сильнее сжимают смарт. Голос мой будто бы пропал, а может я и вовсе знаю, что сказать. В самом деле, как могла не позвонить? Элементарно, навалилось много, да и встреча с братом, родственником Венеры, новости о ее беременности, полиция, Леша…хотя его я бы смело поставила на первое место.

Все началось именно с него. Он просто перевернул мою жизнь вверх дном, взбудоражив, встряхнув, заставив увидеть другие возможности.

—Я все морги обзвонила, по больницам ездила по всему городу, друзей на уши подняла, — слышится всхлип, затем протяжный вой. —Сережа за эту ночь поседел. Он буквально поседел, Вика. Ты как могла вообще такое сделать?

До момента, пока она не упомянула Сережу, я действительно испытывала стыд. А теперь гнев, который становится только сильнее. Я совсем не уверена, что смогу сдержаться, чтобы снова не нахамить.

—Мне жаль, что я заставила тебя нервничать.

Ерзаю на кровати скидывая с себя покрывало. С твердым намерением найти хоть что-то из одежды, шагаю в сторону дивана, на котором, о чудо, нахожу вещи спецназа. Маловероятно, что они чистые, но это заставляет меня испытывать своеобразное предвкушение.

—Жаль ей, а ты вообще о ком-то, кроме себя думаешь?

Вот это и становится последней каплей в моей чаше терпения. Она лопнула только что со всех сторон, а ее содержимое выплескивается наружу волнами, подхватывая меня вперед. Язык мой явно мой враг, но так тому и быть.

—Думаю. Настолько часто и много, что с легкостью поддаюсь принуждению выйти замуж за нелюбимого, лишь бы этот нелюбимый помог мне вытащить брата, кстати, твоего сына, который НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ, МАМА, но ты предпочитаешь только обвинять меня, вместо того чтобы поставить себя на мое место и уяснить раз и навсегда: я сейчас жертвую собой ради брата. Представляешь?

Повисает молчание, я дышу тяжело и часто, сама от себя не ожидала подобной реакции. В груди все печет. Хватаю с дивана рубашку спецназа, в которой он был на моей помолвке и натягиваю на себя. Она пахнет им и немного спиртным. Вылил на себя, что ли?

В трубке так и звучит эта оглушающая тишина.

—Где ты сейчас?

Бам. Где я? А что так? Не сказали? На языке вертятся такие словечки, о существовании которых нормальные люди явно не в курсе, но я глушу в себе порыв высказать все как есть. Только укутываюсь в рубашку Леши и мысленно посылаю себе сигналы успокоения. Он сказал вообще никому не звонить, но ведь это же мама.

И я была обязана ей сообщить о том, что жива, по крайней мере. Ну и еще кое-что.

Да, мама, я сплю с лучшим другом своего жениха. И кажется, я влюблена в него. У меня мурашки по коже от его голоса, меня подкидывает, стоит только увидеть. Сердце вообще готово остановиться после бесконечного марафона, когда оно гоняло кровь нон-стоп на максимальной скорости просто от прикосновений.

Хотя нет, не кажется. Я точно в него влюбилась, и случилось это именно в ту ночь, когда мы переспали. За день до официальной помолвки с человеком, который принуждает меня выйти за него. Прекрасная история, неправда ли?

Самое время ужраться в слюни, чтобы не чувствовать ничего.

—Ты завела кого-то? — с укором и какой-то ненавистью звучит от нее вопрос, на который она не имеет никакого права.

Молчу, всматриваясь в окно. А там срывается ветер и на небе разливаются чернила безобразными кляксами, будто бы даже природа понимает мое настроение. Внезапно начинают орошать землю крупные капли дождя, слышится раскат грома.

—Отвечай немедленно.

—Да, я в отношениях, мама. И он мне помогает без «но» и «если», и даже если бы я ему отказала.

Боже, я говорю, а меня трусит. Руки буквально дрожат как у алкашки. Поверить не могу, что со мной это все происходит взаправду.

—Какой позор!— начинает завывать мать, а затем следом звучит обидное: —Сережа тебя так любит. А ты променяла его на какого-то ублюдка, который в уши тебе влил в сироп? Ты с ума сошла, Вика. Одумайся. Одумайся. Секс может быть головокружительным, но тебе с человеком жить, а Сережа для тебя сделает все. Он готов и жизнь свою отдать, если потребуется. Немедленно приезжай, Вик. Я придумаю что-то, мы выкрутимся, никто не узнает.

Из меня вырывается нервный смех, настолько сильный, что я пополам скручиваюсь от него, а еще и от боли. Моя собственная мать готова продать меня за бесценок и прикрыть мое блядство, лишь бы только Сережка ничего не узнал. Если я уже ей сказала, что спецназ все решит, то почему она продолжает гнуть свою линию?

—Вика, прекрати! Немедленно прекрати. Мы не можем себе позволять ломаться в такой момент.

А в другой сможем?

Меня все так же прокручивает по спирали, когда я задаю свой главный вопрос.

—Дело ведь совсем не в Игоре, да? Так в чем еще дело, мама?

Но она мне не отвечает, лишь бросает колкое:

—Я жду тебя дома. Немедленно! — и первая сбрасывает вызов, отчего в моей душе окончательно лопается что-то, что до этого держало меня на плаву.

И теперь я точно не справлюсь сама. Не выгребу, а скорее захлебнусь. Пальцы сжимают тонкую ткань рубашки, я утыкаюсь носом в нее и вою, пока голос не садится. И только тогда позволяю себе «изменить поворот».

Быстро отписываю подругам, что я в порядке, но говорить не могу и выключаю телефон. С меня хватит. Хватит этого дерьма, в котором я была бы обречена плескаться всю жизнь, если бы не мой спецназ.

ГЛАВА 22

АРХАНГЕЛЬСКИЙ

Меня трусит, возможно, впервые в жизни так сильно, что я сам это замечаю, сжимая руль. Перед глазами стелется красная пелена, мешающая адекватно оценить ситуацию. А что ее оценивать? Тут все ясно как